Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [172]

Разработав план и ознакомив с ним Кулика, я получил указание немедленно приступить к его выполнению с таким расчетом, чтобы вывоз техники закончить в два дня.

Видя, что вывоз из Керчи материальной части окончательно понизит сопротивляемость войск, я стал просить Кулика отдать приказ о сдаче Керчи врагу.

— И что же на это ответил Кулик?

— Письменного приказа о сдаче Керчи я от Кулика не получил, но он заявил мне: «План у вас есть, по нему и действуйте».

Это указание Кулика я понял так, что после вывоза из Керчи материальной части город надо сдавать.

— Когда вами было получено от Кулика такое указание?

— 12 ноября, — коротко ответил Левченко.

— А когда вы сдали Керчь?

— Керчь была сдана противнику 15 ноября сразу же после того, как с моей санкции Батовым был отдан приказ войскам отойти на Тамань.

— Однако вы имели приказ Ставки Керчь не сдавать, — снова вступил в разговор Павловский. — Чем же объяснить, что вы его не выполнили?

— Я признаю, что сдал противнику Керчь самовольно, вопреки указаниям Ставки. Причиной этого явилось то обстоятельство, что находившиеся в городе войска в результате проявленных мною паники и растерянности, а также моих пораженческих настроений оказались в состоянии небоеспособности и, будучи предоставлены сами себе, не могли противостоять даже незначительному натиску врага.

Немалую роль в этом преступном акте сыграло также и указание Кулика, которое я беспрекословно, несмотря на его вредность, выполнил…

Ну вот и все. Теперь в руках Лаврентия Павловича Берии не какие-то «шестерки» вроде Симонич-Кулик и ее родственников, а по крайней мере, козырной король — сам маршал Кулик. Наконец-то…

26 января 1942 года на стол Сталину лег протокол допроса бывшего командующего войсками Крыма с сопроводительным письмом, в котором отмечались пораженческие настроения, склонность Левченко к панике, бездарные действия других начальников, «создавших условия для захвата противником территории Крыма». Специальный абзац посвящен маршалу Кулику, который, «являясь уполномоченным Государственного комитета обороны, как показывает Левченко, вместо принятия мер к обороне города Керчь своими пораженческими настроениями и действиями способствовал сдаче врагу этого важного в стратегическом отношении города».

Вскоре уже и Кулик давал показания следствию. Но допрашивали его на самом высоком уровне — Прокурор СССР В.М. Бочков и Главный военный прокурор диввоенюрист Н.П. Афанасьев. А потом состоялся суд.

Самым убедительным документом, объективно отразившим существо дела и наглядно характеризующим Григория Ивановича Кулика, является не приговор, а протокол закрытого судебного заседания. Протокол того закрытого судебного заседания позволяет не просто сопоставить уже известное нам о маршале Кулике из других источников с его собственным мнением о себе и своем поведении, но и ближе рассмотреть других лиц, присутствовавших в зале суда. Высокое положение и авторитет участников исключает вероятность фальсификации этого документа, его можно считать стенограммой судебного процесса. С этой точки зрения протокол является поистине уникальным материалом и представляется вниманию читателей.

Итак, судебное заседание под председательством армвоенюриста В.В. Ульриха, с участием армейского комиссара 1 ранга Е.А. Щаденко (сослуживец Кулика по Первой Конной), генерал-полковника П.А. Артемьева и секретаря бригвоенюриста А.А. Батнера началось 16 февраля 1942 года в 14 часов 30 минут. Как видим, в составе Специального судебного присутствия всего один представитель судебного органа. Двое остальных — в непонятном качестве. К народным заседателям их вряд ли можно причислить, поскольку Военная коллегия Верховного Суда СССР, которую представляет Василий Ульрих, рассматривала дела по первой инстанции тремя профессиональными судьями.

Но давайте лучше обратимся к существу происходящего. Сначала следует обычная процедура объявления состава суда, наименования дела, анкетных данных подсудимого, оглашается представленное следствием обвинительное заключение и статья обвинения, по которому Кулик предан суду. Затем суд переходит к судебному следствию. Главную роль в этом интересном во всех отношениях судебном действе берет на себя тот, кому это положено по закону:

Из судебной практики

Василий Ульрих: Подсудимый Кулик, признаете ли себя виновным?

Кулик: Признаю себя виновным в том, что принял решение о полном отводе войск с Керченского полуострова, но повторяю, что это явилось лучшим выходом, так как иначе нельзя было организовать оборону Таманского полуострова.

Член суда Артемьев: Как вы оценивали силы противника?

Кулик: Противник наседал на нас 5 дивизиями. Это по данным армейской разведки.

Артемьев: Знали ли вы, что противник имел всего две дивизии?

Кулик: Как же так — 2 дивизии? Разве он мог своими 2 дивизиями разбить наши 6 дивизий?

Ульрих: Где вы находились в ночь на 10 ноября?

Кулик: В Ростове.

Ульрих: Кто передал вам приказ вылететь в Керчь?

Кулик: Мне лично звонил товарищ Сталин.

Ульрих: Что товарищ Сталин вам. сказал?

Кулик: Насколько помню, товарищ Сталин мне сказал по телефону: «Прошу, поезжайте в Керчь. Помогите Левченко навести порядок. Нужно не допустить противника на Кавказ и удержать Керченский район. Вам дается 302 дивизия. Как можно скорее продвигайте ее».