Жертва - [14]

— Доброе утро. «Рикнер и компаньоны».

— Доброе утро, будьте добры Алексис.

— Алексис Ив?

— Нет. Алексис… ой, кажется, я забыл ее фамилию.

— У нас здесь только одна Алексис. Вы уверены, что вы звоните в «Рикнер и компаньоны»?

— Вы занимаетесь сантехникой?

Вопрос позабавил секретаршу.

— Нет, сэр, извините. Это рекламное агентство.

— Простите, похоже, я ошибся номером.

Он повесил трубку. Значит, Алексис Ив. Какое чудесное имя. И там работает только одна Алексис. Это можно считать установленным. Наверняка это она. Он посмотрел в телефонной книге. Только одна Алексис Ив, проживает на Востоке на 116-й улице. Он бросил еще одну монетку в телефон и набрал ее номер, подождал гудка, глядя, как бизнесмены и покупатели проходят мимо по тротуару. Потом голос сказал:

— Алло.

— Алексис?

— Да.

— Алексис Ив?

— Да. — Тон стал подозрительным.

— Ты восхитительна.

— Дэрри? — Вдруг она страшно разозлилась. — Послушай меня, Дэрри…

Он подумал о непристойностях, о том, чтобы напугать ее, нарушить ее спокойствие, чтобы впоследствии он оказался тем, кто вернет ей равновесие.

— У тебя между ног уже мокро, Алексис?

— Дэрри?

— У тебя уже встали сосочки?

Молчание, она слушает. Трубку не кладет.

— Я тебя поставлю раком, сука.

Она ахнула, выдохнула и бросила трубку.

Небесный Конь аккуратно повесил трубку, он сделал это с закрытыми глазами, точно представляя расстояния перед собой. Он представлял себе ее лицо, представлял, как она нервничает, смаковал сладость ее голоса, испуганное выражение лица и как она стоит неподвижно, остолбенев от его слов. Иногда нужно переплыть реку грязи, чтобы очиститься. Ему хотелось быть рядом, чтобы успокоить ее.

Алексис опустила трубку на рычаг. Звонок подействовал ей на нервы. Она тут же подумала о том, чтобы позвонить в полицию, но, если иметь дело с полицией, хлопот не оберешься, а ей вовсе не хотелось сейчас устраивать себе новые проблемы. Ей уже как-то звонили с непристойностями. Обычно не туда попадали, или это были чьи-то дурацкие шутки. Но звонок больше чем что-либо еще заставил ее вспомнить о матери, и ей стало прямо-таки дурно, когда вдруг до нее дошло, что она не позвонила маме вчера, на пятую годовщину со дня смерти отца. Дэрри стер у нее всю память. Опять этот Дэрри. Она набрала номер матери, выслушала один гудок и тут же нажала отбой. Слишком быстро. Мама почувствует, что она не в своей тарелке. Она подождала, глубоко вдохнула и задержала дыхание, глядя на телефон, потом закрыла глаза. Выдохнув, она снова медленно вдохнула, потом открыла глаза и осторожно выдохнула.

Алексис подождала еще немного, взяла трубку, снова набрала номер матери и сосчитала гудки, пять, шесть, семь, всего пятнадцать гудков, прежде чем повесить трубку, надеясь, что если ее мама пошла по магазинам, чтобы чуть подбодриться, то успеет вернуться и добежать до телефона.

Алексис уже позвонила в банк насчет своих кредитных карт и все заблокировала. Это было даже весело, больше часа разговаривать с безмозглыми операторами. Новые карты можно будет забрать в банке утром. И на том спасибо, думала она, чувствуя себя совершенно не на своем месте без того ощущения безопасности, которое давали ей кредитные карты.

Она решила, что ей нужно принять ванну, чтобы смыть чувства стыда и вины. Она набрала полную ванну горячей воды, сбросила халат и ступила в ванну, чувствуя, как горячая вода ласкающе оживляет ее, и она говорила себе, что сегодня будет новый день, повторяла это снова и снова и набиралась сил.

Я больше не буду с этим мириться, сказала она себе. Не буду, громко говорила она в мыслях, пытаясь выгнать непристойные слова из своей головы, пытаясь не возбуждаться из-за них в своем с виду истомленном состоянии. Это неправильно. Она подумала о работе, проводя куском мыла по рукам и не обращая внимания на телефонный звонок, который прозвонил раз тридцать, прежде чем смолк. При внезапной мысли, что это могла звонить мама, она подскочила в ванне. Нет, уверила она себя, мама не стала бы так долго звонить. Еще одна проблема. Непристойные звонки. Если они продолжатся, придется поменять себе номер и объяснять всем почему. Она вздохнула.

После ванны она приняла душ, потом наконец-то позавтракала — розовым грейпфрутом, который порезала на дольки и съела, так же как и апельсиновый кекс с изюмом и отрубями, купленный в гастрономе в подвале дома. Потом она пойдет прогуляться в парке.

Стоя с тарелкой и бумажной салфеткой в руке, она посмотрела на новый стереотелевизор, который купила специально для того, чтобы смотреть музыкальные записи, и увидела несколько журналов на столике. Юбилейный выпуск «Пипл» с фотографией Ингрид Бергман на обложке привлек ее внимание, и ее сердце растаяло при воспоминании об отце, о матери и о том, что́ смерть сделала с этой женщиной.

Его убийцу так и не нашли. Жестокий подонок. У нее мелькнула мысль о фотографиях, которые она видела, полицейских снимках с телом отца, изувеченным почти до неузнаваемости. Никаких подозреваемых, но почти наверняка разборки между преступниками, сказали в полиции. Ей показали фотографии. «Вы не знаете, кто мог быть способен на такое? — спросили ее. — Друг? Враг?»