Жернова истории 4 - [47]

К счастью, ни Шацкин, ни Стэн не курили, а не то пришлось бы прерывать наши посиделки и выгонять их в коридор, ибо пропитывать квартиру табачным дымом у нас никогда желания не было, а в присутствии детей – и подавно. А пока чай с печеньем был отодвинут в сторону, – кстати, печенье было покупное. И Лида, и Мария Кондратьевна печалились по поводу того факта, что плиты с духовкой у нас на кухне нет. Примус же не позволял выпекать полноценные булочки, пирожки и разные кондитерские изделия. Однако в доме начали подготовку к разводке газа по квартирам (кухня столовой ещё со времен постройки дома работала на газе), поскольку ввод в действие новых мощностей газового завода в Москве уже позволял такую роскошь. И можно было вскоре надеяться заиметь газовую плиту с настоящей духовкой. Но сейчас нам было не до газа и не до печенья…

Работа закипела. Страницы черновиков покрывались дописанными на полях вставками, целые абзацы перечеркивались крест-накрест, вычеркивались слова и целые фразы, а взамен между строк вписывались другие. Когда места не хватало, писали на дополнительных листах, которые Лида аккуратно подклеивала взамен вычеркнутых и затем вырезанных ножницами фрагментов. И всё это появлялось на бумаге как плод весьма эмоциональных словопрений.

Так мы досидели до самого обеда, и, чтобы не отвлекаться надолго, устраивая возню на кухне, отправились в столовую на крыше. Дом Нирнзее оставался едва ли не самым высоким зданием в Москве, поэтому с его крыши можно было легко разглядеть приметы разворачивающихся в центре столицы строек. Башенные краны возвышались на Охотном ряду, где строилось здание Совета Труда и Обороны, на Садовом кольце возводилось здание Наркомзема, на Мясницкой сооружалось правление Центросоюза по проекту Эдуарда Жаннере, более известного под псевдонимом Ле Корбюзье. Кстати этот проект, по настоянию Строительного управления ВСНХ СССР (не без подначек со стороны вашего покорного слуги), именитому архитектору пришлось в 1928 году переделывать. В этом мы нашли поддержку у Николая Джемсовича Колли, осуществлявшего с нашей стороны архитектурный надзор за реализацией проекта, и немало потрудившегося вместе с Ле Корбюзье.

Во-первых, на совещании в Центросоюзе представители Стройуправления ВСНХ потребовали от архитектора заменить наклонные пандусы обычными лестницами. В моем мире такая замена не была произведена, откуда мне и достались знания о неудобстве этих пандусов. На резкие возражения Ле Корбюзье, что тем самым обесценивается сам замысел его решения интерьера вестибюля здания, я, так же пришедший на это совещание, хотя скорее из любопытства, чем по служебной необходимости, ответил (сразу по-французски, не пользуясь услугами переводчика) не менее резко:

– Хотите, я вам организую кампанию протеста феминисток по всей Франции?

– Простите, мсье, а при чем тут французские феминистки? – недоуменно и даже с некоторой опасливой осторожностью (в здравом ли уме его оппонент?) отозвался Ле Корбюзье, сверкнув стеклами очков в круглой роговой оправе, и машинальным нервным движением поправив бабочку.

– А вы попробуйте заставить хоть одну француженку подняться по вашему пандусу на высоких каблуках! Посмотрим, что они вам скажут. Или вы думаете, что наши советские гражданки должны вытерпеть это издевательство, это пренебрежение их интересами? В конце концов, вы строите здание для людей или только для собственных изысков? – под этим напором мэтр несколько стушевался и вопрос был решен. Правда, и тут знаменитость осталась верной себе. Ле Корбюзье нашел оригинальное решение – предложенные им лестницы вестибюля состояли из отдельных широченных плит-ступенек, вьющихся прихотливыми спиралями между тонких опор из нержавеющей стали

Во-вторых, как бы ни было это заманчиво, пришлось отказаться от интегрированной системы кондиционирования и отопления – не было технологических возможностей добиться таких параметров ее работы, которые соответствовали бы и условиям летней жары, и московским морозам. Эти системы пришлось делать раздельными, что потребовало некоторого перераспределения использования полезных объемов здания. Однако сам принцип чередования охлаждения и обогрева межоконных проемов был сохранен – чего не сумели обеспечить в моем прошлом…

Погрузившись на минуту в воспоминания, встряхиваю головой, отгоняя их, и возвращаясь к делам насущным. Переделка, которой занимаются Ян и Лазарь, лишает их статьи некоторых неосторожных, чересчур размашистых выражений, но в то же время вытаскивает на свет божий и более серьезные проблемы, нежели в первоначальном варианте. Напарники по нападкам на коммунистическую обывательщину, не без моей помощи, изобретают более изощренные фразы, стараясь обратить в свою пользу расхожие тезисы наших политпропагандистов и формулы партийных документов. Наблюдаю за их работой, изредка подключаясь, но большую часть времени просто наблюдаю, раздумывая: правильно ли с моей стороны позволить этим двум парням открыто нападать на гидру партийной бюрократии? Сам-то я при этом остаюсь в стороне! Троцкого-то в свое время отговаривал, чуть не на уши вставал.