Жернова. 1918-1953. Вторжение - [40]
«Может быть, Сталин и прав, послав меня на Юго-Западный фронт, — думал Жуков, прикрыв глаза и надвинув на них фуражку. — Действительно, у Кирпоноса мало опыта. Да чего там! У всех у нас опыта не так уж много. Более того, минувший опыт часто мешает понять современный характер войны. Отсюда растерянность некоторых командующих. И многое другое».
Думая так, Жуков еще не представлял себе всей картины развернувшихся на западных границах событий. Но на основе того, что ему было известно из противоречивых и весьма неполных сообщений с мест, он приходил к выводу, что немцы повторяют свой удачный опыт войны против западной коалиции. Действительно, незачем менять стратегию, если предыдущий опыт дал такие превосходные результаты. Отсюда вывод: необходимо сконцентрировать бронетанковые соединения Красной армии на определенных направлениях для нанесения фланговых ударов по зарвавшемуся противнику, отсечь немецкие ударные группировки от основных войск и баз снабжения, уничтожить их по частям, затем сразу же перейти в наступление всеми силами и, охватывая эти группировки, разгромить их, перенеся военные действия на территорию агрессора. И все директивы Генерального штаба, которые он подписал за первые часы войны, отражали эту необходимость, понятную даже командиру батальона. Но директивы почему-то не выполняются, или выполняются частично.
О переходе к обороне Жуков даже не помышлял. Какая к черту оборона, когда в распоряжении командующих фронтами тысячи танков и самолетов, артиллерийских стволов и миллионы бойцов! Это такая сила, перед которой не устоит никто! Даже если расходовать ее не слишком умело и экономно.
Вот он прилетит сейчас в штаб Юго-Западного фронта, разберется в создавшемся положении, организует мощные контрудары механизированными корпусами. Именно мощные. Потому что у Юго-Западного фронта одной бронетехники около шести тысяч единиц. В том числе новейших танков КВ и Т-34 более четырехсот. Если всем этим грамотно распорядиться, от немцев мало что останется. То же самое и с авиацией. Даже если немцы какую-то часть уничтожили на аэродромах, ядро все равно осталось и может противостоять противнику. Тем более что немцы не могут задействовать на советско-германском фронте всю свою авиацию: значительная часть ее действует против Англии. Может быть, даже большая часть.
Главное — разобраться и заставить войсковых командиров действовать четко и слаженно. В себе Жуков был уверен.
Он снова посмотрел в иллюминатор самолета. Внизу медленно проплывали лесные массивы, синие жилки рек и речушек, уходящие за горизонт, а между ними поля кое-где уже желтеющих хлебов, цветущего подсолнечника. Вот открылась нитка железной дороги, виден ползущий по ней поезд, от паровоза тянется белый дым, будто ему и дела нет ни до какой войны. Или вот завиднелся в зелени садов небольшой городок. Там, внизу, уже наверняка знают о начавшейся войне, но сверху ничто на эти знания не указывает: так все выглядит мирно и неподвижно, точно ничего не случилось.
А давно ли он летел из Монголии — и все было то же самое. Его еще тогда поразило это удивительное несоответствие между мирной жизнью огромных земных пространств и той тонкой линией, которая называется фронтом, где решается судьба не только его страны, но и многих других стран, где гибнут тысячи людей, уничтожаются плоды многолетнего труда целых поколений.
Теперь к тому, давнему, добавился другой масштаб, новое осмысление, возможность почти мгновенно перенестись из одного образа жизни в другой, из одного состояния в другое. Тонкая линия фронта в его воображении расширилась на сотни километров в ту и другую сторону. И не только за счет авиации.
Поглядывая вниз, Жуков пытался как-то примирить эти картины с тем, что его ждало впереди. Ему, начальнику Генштаба, предстоит осмыслить масштабы военных действий, перевести их в практическую плоскость. Так что окунуться в боевую обстановку в непосредственной близости от фронта будет полезно… Сталин, скорее всего, прав.
Глава 21
На киевском аэродроме Жукова встретил Первый секретарь ЦК КП(б)У Хрущев. Еще с весны сорокового года, когда Жуков командовал Киевским особым военным округом, между ними сложились ровные, хотя исключительно официальные отношения. Встречались они не так уж часто: войска округа Хрущеву не подчинялись, хотя он и нес определенную ответственность за их состояние, а Жуков автоматически становился — в силу своей должности — членом ЦК Украинской компартии, на заседаниях которого ему положено присутствовать и поднимать вопросы, касающиеся армии. Да и округом он командовал недолго. Но Хрущева за эти несколько месяцев узнал хорошо: лукав и жесток, расположен к импровизации, однако линию держит твердо, всех сжал в кулаке и ведет за собой, то есть настоящий партиец, не знающий компромиссов.
— Прет немец, — заговорил Хрущев, пожимая руку Жукову, заглядывая в его пасмурные глаза, стараясь определить по его виду, какое настроение царит в кремлевских кабинетах.
Но Жуков даже бровью не повел на слова Хрущева. Да и что тут скажешь? Сказать пока нечего.
И тот продолжил:
«Начальник контрразведки «Смерш» Виктор Семенович Абакумов стоял перед Сталиным, вытянувшись и прижав к бедрам широкие рабочие руки. Трудно было понять, какое впечатление произвел на Сталина его доклад о положении в Восточной Германии, где безраздельным хозяином является маршал Жуков. Но Сталин требует от Абакумова правды и только правды, и Абакумов старается соответствовать его требованию. Это тем более легко, что Абакумов к маршалу Жукову относится без всякого к нему почтения, блеск его орденов за военные заслуги не слепят глаза генералу.
«Настенные часы пробили двенадцать раз, когда Алексей Максимович Горький закончил очередной абзац в рукописи второй части своего романа «Жизнь Клима Самгина», — теперь-то он точно знал, что это будет не просто роман, а исторический роман-эпопея…».
«Александр Возницын отложил в сторону кисть и устало разогнул спину. За последние годы он несколько погрузнел, когда-то густые волосы превратились в легкие белые кудельки, обрамляющие обширную лысину. Пожалуй, только руки остались прежними: широкие ладони с длинными крепкими и очень чуткими пальцами торчали из потертых рукавов вельветовой куртки и жили как бы отдельной от их хозяина жизнью, да глаза светились той же проницательностью и детским удивлением. Мастерская, завещанная ему художником Новиковым, уцелевшая в годы войны, была перепланирована и уменьшена, отдав часть площади двум комнатам для детей.
"Шестого ноября 1932 года Сталин, сразу же после традиционного торжественного заседания в Доме Союзов, посвященного пятнадцатой годовщине Октября, посмотрел лишь несколько номеров праздничного концерта и где-то посредине песни про соколов ясных, из которых «один сокол — Ленин, другой сокол — Сталин», тихонько покинул свою ложу и, не заезжая в Кремль, отправился на дачу в Зубалово…".
«Молодой человек высокого роста, с весьма привлекательным, но изнеженным и даже несколько порочным лицом, стоял у ограды Летнего сада и жадно курил тонкую папироску. На нем лоснилась кожаная куртка военного покроя, зеленые — цвета лопуха — английские бриджи обтягивали ягодицы, высокие офицерские сапоги, начищенные до блеска, и фуражка с черным артиллерийским околышем, надвинутая на глаза, — все это говорило о рискованном желании выделиться из общей серой массы и готовности постоять за себя…».
«…Яков Саулович улыбнулся своим воспоминаниям улыбкой трехлетнего ребенка и ласково посмотрел в лицо Григорию Евсеевичу. Он не мог смотреть на Зиновьева неласково, потому что этот надутый и высокомерный тип, власть которого над людьми когда-то казалась незыблемой и безграничной, умудрился эту власть растерять и впасть в полнейшее ничтожество. Его главной ошибкой, а лучше сказать — преступлением, было то, что он не распространил красный террор во времени и пространстве, ограничившись несколькими сотнями представителей некогда высшего петербургского общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второе издание. Воспоминания непосредственного свидетеля и участника описываемых событий.Г. Зотов родился в 1926 году в семье русских эмигрантов в Венгрии. В 1929 году семья переехала во Францию. Далее судьба автора сложилась как складывались непростые судьбы эмигрантов в период предвоенный, второй мировой войны и после неё. Будучи воспитанным в непримиримом антикоммунистическом духе. Г. Зотов воевал на стороне немцев против коммунистической России, к концу войны оказался 8 Германии, скрывался там под вымышленной фамилией после разгрома немцев, женился на девушке из СССР, вывезенной немцами на работу в Германии и, в конце концов, оказался репатриированным в Россию, которой он не знал и в любви к которой воспитывался всю жизнь.В предлагаемой книге автор искренне и непредвзято рассказывает о своих злоключениях в СССР, которые кончились его спасением, но потерей жены и ребёнка.
Наоми Френкель – классик ивритской литературы. Слава пришла к ней после публикации первого романа исторической трилогии «Саул и Иоанна» – «Дом Леви», вышедшего в 1956 году и ставшего бестселлером. Роман получил премию Рупина.Трилогия повествует о двух детях и их семьях в Германии накануне прихода Гитлера к власти. Автор передает атмосферу в среде ассимилирующегося немецкого еврейства, касаясь различных еврейских общин Европы в преддверии Катастрофы. Роман стал событием в жизни литературной среды молодого государства Израиль.Стиль Френкель – слияние реализма и лиризма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
«По понтонному мосту через небольшую речку Вопь переправлялась кавалерийская дивизия. Эскадроны на рысях с дробным топотом проносились с левого берега на правый, сворачивали в сторону и пропадали среди деревьев. Вслед за всадниками запряженные цугом лошади, храпя и роняя пену, вскачь тащили пушки. Ездовые нахлестывали лошадей, орали, а сверху, срываясь в пике, заходила, вытянувшись в нитку, стая „юнкерсов“. С левого берега по ним из зарослей ивняка били всего две 37-миллиметровые зенитки. Дергались тонкие стволы, выплевывая язычки пламени и белый дым.
«…Тридцать седьмой год начался снегопадом. Снег шел — с небольшими перерывами — почти два месяца, завалил улицы, дома, дороги, поля и леса. Метели и бураны в иных местах останавливали поезда. На расчистку дорог бросали армию и население. За январь и февраль почти ни одного солнечного дня. На московских улицах из-за сугробов не видно прохожих, разве что шапка маячит какого-нибудь особенно рослого гражданина. Со страхом ждали ранней весны и большого половодья. Не только крестьяне. Горожане, еще не забывшие деревенских примет, задирали вверх головы и, следя за низко ползущими облаками, пытались предсказывать будущий урожай и даже возможные изменения в жизни страны…».
"Снаружи ударили в рельс, и если бы люди не ждали этого сигнала, они бы его и не расслышали: настолько он был тих и лишен всяких полутонов, будто, продираясь по узкому штреку, ободрал бока об острые выступы и сосульки, осип от холода вечной мерзлоты, или там, снаружи, били не в звонкое железо, а кость о кость. И все-таки звук сигнала об окончании работы достиг уха людей, люди разогнулись, выпустили из рук лопаты и кайла — не догрузив, не докопав, не вынув лопат из отвалов породы, словно руки их сразу же ослабели и потеряли способность к работе.
В Сталинграде третий месяц не прекращались ожесточенные бои. Защитники города под сильным нажимом противника медленно пятились к Волге. К началу ноября они занимали лишь узкую береговую линию, местами едва превышающую двести метров. Да и та была разорвана на несколько изолированных друг от друга островков…