Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти - [8]
Сталин, слушая Конева, несколько раз согласно кивнул головой: позиция генерала Конева полностью совпадала с его собственной, и едва Конев замолчал, заговорил сам:
— Мы полагаем, что Западный фронт имеет достаточно сил и средств для того, чтобы разгромить противника решительными действиями в наступательных операциях, имея в виду освободить Велиж, Демидов, Смоленск и прилегающие к нему районы. У противника осталось не так уж много сил, и те распылены по широкому фронту. Однако наступательные операции необходимо хорошо планировать и проводить, не пуская их на самотек. А именно такая недоработка, к сожалению, наблюдается со стороны командования Западным фронтом. Тем более что, как показали наступательные действия других фронтов, далеко не все командующие армиями умеют правильно организовать наступление своих войск. У вас это получалось неплохо, — продолжил Сталин размеренным голосом. — Судя по всему, вы учли свои ошибки, допущенные под Витебском. Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом вместо маршала Тимошенко. — И, глядя в упор, спросил: — Как, справитесь с новыми обязанностями?
— Справлюсь, товарищ Сталин, — ни секунды не промедлив, ответил Конев, вытягиваясь в струнку. — Войска фронта разгромят проклятых фашистов!
— Мы тоже думаем, что вы справитесь, — произнес Сталин, явно удовлетворенный ответом генерала. И, не спеша раскурив свою трубку, продолжил: — Вам присвоено звание генерал-полковника. Это звание вполне соответствует вашей новой должности. Поезжайте в штаб фронта, примите дела у Тимошенко. Через два дня доложите в Генштаб о своих планах по разгрому противника. Желаю вам успехов, — и с этими словами Сталин протянул Коневу руку.
— Благодарю за доверие, товарищ Сталин! — воскликнул новоиспеченный генерал-полковник, пожимая руку Верховного Главнокомандующего. — Заверяю вас, товарищ Сталин, что войска фронта с четью выполнят приказ Верховного Главнокомандования Красной армии!
— Будем надеяться, будем надеяться, — пробормотал Сталин в ответ.
Иван Степанович покидал кабинет Сталина окрыленным. Конечно, будут трудности, но он справится. Действительно, Тимошенко слишком доверял командующим армиями, а те особой инициативы не проявляли. Или проявляли такую, которая часто приводила к прямо противоположным результатам. Поэтому контроль, контроль и еще раз контроль за каждым их шагом. Уж он-то им покажет, как надо воевать грамотно, не останавливаясь ни перед какими трудностями.
Глава 5
Штаб Западного фронта располагался километрах в двадцати северо-восточнее Вязьмы. Еще издали, подлетая к небольшому аэродрому на тихоходном «кукурузнике», Конев увидел белое здание, резко выделяющееся на фоне лесистых холмов, и голубую чашу пруда, обрамленного изумрудной зеленью плакучих ив. Чего-чего, а такого кидающегося в глаза великолепия, хотя и на весьма приличном расстоянии от фронта, увидеть он не ожидал. Уж если немцы бомбят Москву, то не заметить этого великолепия они не могут.
Самолет без обычной дуги перед посадкой резко пошел вниз, затем выровнялся и, почти задевая крыльями верхушки столетних лип, нырнул в полумрак узкой просеки и запрыгал по взлетно-посадочной полосе, дребезжа и скрипя всеми своими суставами. Развернувшись почти на месте на небольшой площадке, замер в тени деревьев и маскировочной сетки. Открылась дверь, лязгнула откидная металлическая лесенка. Спустившись по ней на землю, генерал-полковник Конев расправил плечи и огляделся. К нему от притаившихся в тени деревьев комуфлированных «эмок» трусил довольно тучный офицер. Остановившись в трех шагах от Конева, вскинул руку к фуражке и доложил:
— Товарищ генерал-полковник! Машина для следования в штаб фронта подана. Доложил начальник охраны штаба фронта полковник Косых.
— Маршал Тимошенко на месте? — спросил Конев, как спрашивают о чем-то несущественном, разглядывая с явным неодобрением начальника охраны: могли бы послать и кого-нибудь покрупнее чином, скажем, начштаба или заместителя комфронта.
— Так точно, товарищ генерал-полковник! Товарищ маршал Тимошенко ждут вас в штабе фронта.
Двухэтажный корпус некогда барской усадьбы был выполнен в дорическом стиле: центральный портик поддерживали шесть белых колонн с пилястрами и строгими фризами. К парадному входу вела широкая лестница с мраморными перилами и каменными вазами, высокие массивные двери украшены замысловатой резьбой, венецианские окна с каменными карнизами и колоннами же во всю свою высоту создавали ощущение чего-то неземного, чего-то из далеких детских снов. А еще ухоженный парк с посыпанными желтым песком дорожками, подстриженные кусты и клумбы с яркими цветами, пруд с беседками и ажурными мостиками. Короче говоря, красота да и только. Эту красоту несколько портят выстроившиеся в ряд палатки батальона охраны штаба армии, машины и броневики, густая сеть столбов с натянутыми на них антеннами радиосвязи, зенитки. Правда, все это расположено под густыми кронами могучих лип и дубов и, к тому же, укрыто маскировочными сетями, так что с воздуха совершенно не заметно. Однако тревога у Ивана Степановича возникла: слишком ярким пятном выделялось здание штаба на фоне местности, и немцы наверняка к этому месту давно пригляделись.
«Начальник контрразведки «Смерш» Виктор Семенович Абакумов стоял перед Сталиным, вытянувшись и прижав к бедрам широкие рабочие руки. Трудно было понять, какое впечатление произвел на Сталина его доклад о положении в Восточной Германии, где безраздельным хозяином является маршал Жуков. Но Сталин требует от Абакумова правды и только правды, и Абакумов старается соответствовать его требованию. Это тем более легко, что Абакумов к маршалу Жукову относится без всякого к нему почтения, блеск его орденов за военные заслуги не слепят глаза генералу.
«Александр Возницын отложил в сторону кисть и устало разогнул спину. За последние годы он несколько погрузнел, когда-то густые волосы превратились в легкие белые кудельки, обрамляющие обширную лысину. Пожалуй, только руки остались прежними: широкие ладони с длинными крепкими и очень чуткими пальцами торчали из потертых рукавов вельветовой куртки и жили как бы отдельной от их хозяина жизнью, да глаза светились той же проницательностью и детским удивлением. Мастерская, завещанная ему художником Новиковым, уцелевшая в годы войны, была перепланирована и уменьшена, отдав часть площади двум комнатам для детей.
«Настенные часы пробили двенадцать раз, когда Алексей Максимович Горький закончил очередной абзац в рукописи второй части своего романа «Жизнь Клима Самгина», — теперь-то он точно знал, что это будет не просто роман, а исторический роман-эпопея…».
«Все последние дни с границы шли сообщения, одно тревожнее другого, однако командующий Белорусским особым военным округом генерал армии Дмитрий Григорьевич Павлов, следуя инструкциям Генштаба и наркомата обороны, всячески препятствовал любой инициативе командиров армий, корпусов и дивизий, расквартированных вблизи границы, принимать какие бы то ни было меры, направленные к приведению войск в боевую готовность. И хотя сердце щемило, и умом он понимал, что все это не к добру, более всего Павлов боялся, что любое его отступление от приказов сверху может быть расценено как провокация и желание сорвать процесс мирных отношений с Германией.
В Сталинграде третий месяц не прекращались ожесточенные бои. Защитники города под сильным нажимом противника медленно пятились к Волге. К началу ноября они занимали лишь узкую береговую линию, местами едва превышающую двести метров. Да и та была разорвана на несколько изолированных друг от друга островков…
«Молодой человек высокого роста, с весьма привлекательным, но изнеженным и даже несколько порочным лицом, стоял у ограды Летнего сада и жадно курил тонкую папироску. На нем лоснилась кожаная куртка военного покроя, зеленые — цвета лопуха — английские бриджи обтягивали ягодицы, высокие офицерские сапоги, начищенные до блеска, и фуражка с черным артиллерийским околышем, надвинутая на глаза, — все это говорило о рискованном желании выделиться из общей серой массы и готовности постоять за себя…».
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
«…Тридцать седьмой год начался снегопадом. Снег шел — с небольшими перерывами — почти два месяца, завалил улицы, дома, дороги, поля и леса. Метели и бураны в иных местах останавливали поезда. На расчистку дорог бросали армию и население. За январь и февраль почти ни одного солнечного дня. На московских улицах из-за сугробов не видно прохожих, разве что шапка маячит какого-нибудь особенно рослого гражданина. Со страхом ждали ранней весны и большого половодья. Не только крестьяне. Горожане, еще не забывшие деревенских примет, задирали вверх головы и, следя за низко ползущими облаками, пытались предсказывать будущий урожай и даже возможные изменения в жизни страны…».
«…Яков Саулович улыбнулся своим воспоминаниям улыбкой трехлетнего ребенка и ласково посмотрел в лицо Григорию Евсеевичу. Он не мог смотреть на Зиновьева неласково, потому что этот надутый и высокомерный тип, власть которого над людьми когда-то казалась незыблемой и безграничной, умудрился эту власть растерять и впасть в полнейшее ничтожество. Его главной ошибкой, а лучше сказать — преступлением, было то, что он не распространил красный террор во времени и пространстве, ограничившись несколькими сотнями представителей некогда высшего петербургского общества.
"Снаружи ударили в рельс, и если бы люди не ждали этого сигнала, они бы его и не расслышали: настолько он был тих и лишен всяких полутонов, будто, продираясь по узкому штреку, ободрал бока об острые выступы и сосульки, осип от холода вечной мерзлоты, или там, снаружи, били не в звонкое железо, а кость о кость. И все-таки звук сигнала об окончании работы достиг уха людей, люди разогнулись, выпустили из рук лопаты и кайла — не догрузив, не докопав, не вынув лопат из отвалов породы, словно руки их сразу же ослабели и потеряли способность к работе.
"Шестого ноября 1932 года Сталин, сразу же после традиционного торжественного заседания в Доме Союзов, посвященного пятнадцатой годовщине Октября, посмотрел лишь несколько номеров праздничного концерта и где-то посредине песни про соколов ясных, из которых «один сокол — Ленин, другой сокол — Сталин», тихонько покинул свою ложу и, не заезжая в Кремль, отправился на дачу в Зубалово…".