Женя Журавина - [44]

— Ну, знаешь, не тебе читать нотации. Кое-что и тебе перепадало.

— Ты это брось! Меня не вмешивай! А помочь тебе не могу. Про Журавину идет хорошая молва, хорошо работает. Этого у нее не отнимешь... Кандидат партии.

— Вот на этом ты и сыграй...

— А как?

— Возьми ее в аппарат. Заведующей педкабинетом.

— А ведь это идея! Ну и жук ты, Миляга! На это и райком пойдет. Должность эту я никак не могу укомплектовать. Партийная — куда ей деваться? Идея!

— Тамара Павловна! — обратился Миляга к жене. — Сообрази нам чего-нибудь погорячее...

Когда Ложкачев пришел в школу, были уже сумерки. Настроение у него было приподнятое и явно наступательное.

Женя проводила собрание школьников, работавших в колхозе. Заведующий роно зашел в класс и примостился возле двери.

— Ребята, колхоз определил нам плату за труд: две тонны картофеля, двести килограммов меду, куль сои, фасоль, тысячу рублей. Вынес благодарность. Выбирайте председателя, обсудим, как распределить. Сами заработали — сами распределяйте. Я только одно скажу: работали хорошо! Мы помогли колхозу, колхоз помог армии, армия погнала врага. Слыхали: наши войска перешли в наступление?.. Кого выберем председателем?

— Гурьянова.

— Правильно! У него трудодней больше всех. Гурьянов, веди собрание.

Гурьянов, конфузясь, занял место председателя.

— Пусть выбирают секретаря, — подсказала учительница.

— Ребята, секретаря выбирайте...

Секретарем выбрали Милу Шестакову.

— А теперь пусть высказываются, как распределять урожай, — помогала Женя.

— Ребята, высказывайтесь, как будем распределять...

Ученики не знали, с чего начать, и Женя вмешалась снова:

— Можно, ребята, все пустить на горячие завтраки, можно распределить по трудодням, все отдать на оборону, раздать детям фронтовиков. Вот вы и решайте, как будет лучше. Доказывайте, почему лучше сделать так, а не иначе.

— Ну, ребята, высказывайтесь...

— На оборону!

— Мед — танкистам.

— Танкистам и летчикам...

— А что, артиллерия не воюет?..

— А пехота?! Пехота — самое главное! Если она не пройдет, местность не завоевана. И потом — пехоте трудней.

— Я скажу, — подняла руку живая, энергичная девочка, ученица седьмого класса.

— Ну, выступай, — согласился председатель.

— Ребята, нам предлагают плату. Но разве мы работали за плату? Разве солдаты воюют за плату? Они стоят за Родину. Мы тоже служили Родине. Я думаю так: половину в фонд обороны, другую — семьям фронтовиков... Да, забыла!.. Еще надо Евгении Михайловне. Она работала больше всех, и у нее нет своего огорода.

— Голосуй! Согласны.

— Я хочу сказать, — поднял руку обсыпанный веснушками пионер Вигорчук.

— Ну, скажи, — разрешил председатель.

Вигорчук решительно вышел к столу, но вдруг перезабыл все, что хотел сказать, постоял минутку и закончил, не успев начать:

— Смерть фашистам! Гитлеру — капут!

— Согласны! Голосуй!

— А что голосовать — как делить или... «капут»?

— «Капут», голосуй «капут»!

«Капут» приняли единогласно.

— А как будем с медом и картошкой?

— На оборону!

— Танкистам!

— Пехоте!

— Я хочу сказать, — поднял руку плотный малыш, сидевший на передней скамейке.

— Ну, высказывайся!

— Ребята, кто нашел мой синий карандаш, — лучше отдайте...

— У меня вопрос: а есть у катюши ствол?

— А как же пушка без ствола!

— А вот и нет! Бомба по рельсам катится.

Женя выступила снова.

— Ребята, я хочу сказать. У меня тоже есть трудодни, послушайте и меня. Я думаю так. Картошки у нас тридцать кулей: десять — семьям фронтовиков, десять. — на горячие завтраки, а десять — членам нашей бригады, которые нуждаются. За деньги починим обувь, а мед пошлем нашим защитникам: танкистам, летчикам... Согласны?

— Артиллеристам! Артиллерия — «бог войны».

— Мед — пехоте!

— А почему морякам нет? Мед — матросам...

— Хорошо, пошлем всем поровну. Согласны?

— Согласны!

— Голосовать!

Предложение приняли единогласно. Тут Жене пришло на ум написать об этом на фронт, она вспомнила адрес — воинская часть 23/257 — и внесла новое предложение. Ребята приняли его с энтузиазмом, сразу выбрали, кому писать, и переписка с воинской частью возобновилась.

Собрание закончилось, ученики посыпали из класса. Последней вышла Женя. У двери ее поджидал заведующий роно.

— Здравствуйте. Пойдемте в учительскую, я хочу сделать вам несколько замечаний.

— Пожалуйста.

В учительской Ложкачев сказал:

— Товарищ Журавина! Вы не умеете проводить собрания. Что вы тут развели гнилую демократию — кто в лес, кто по дрова...

— А как нужно было?

— Нужно было подготовить докладчика, два-три горячих патриотических выступления. Нужно было добиться, чтобы все, что заработали, на все сто процентов пошло на оборону...

— А нас учили не так. У нас был методист, старый заслуженный учитель. Он говорил: с детьми — только правда, как бы горька она ни была. Если бы я подготовила выступающих, все бы видели, что они говорят чужое, а сами выступающие были бы просто попугаями. Не уважали бы ни себя, ни меня. Потом многие нуждаются. А патриотизм они проявили на полях...

— Постойте, постойте! По-вашему выходит, что все докладчики — попугаи?

— Не все, а многие.

— А кто именно?

— А кто говорит, как балаболка, чужие слова, чужим языком.

— Как же чужие слова, если это слова нашей партии?..