Женя Журавина - [42]

Юркова сделала доклад о положении на ферме. Говорила она три минуты: кормить нечем, скотина отощала, начался падеж, до весны не дотянем...

— Что же вы предлагаете? — спросила Агния Петровна.

— Спросите его, что он предлагает, — кивнула она в сторону председателя.

Тот, очевидно, думавший о чем-то другом, очнулся, оглядел присутствующих и, придя к выводу, что он тут сильнее всех, накинулся на Юркову:

— К ответу тех, кто лето здесь просидел. Я с осени приставлен. К разбитому корыту. Ты тут сидела! Почему не запасла кормов? Судить буду. А теперь какой выход? Половину скотины забить и сдать государству, а другую — колхозникам, кто в силах прокормить. А по весне пусть вернут — кто приплод, а кто скотину.

— Вот он какой у нас хозяин, — сказала Юркова. — Ему ничего не жалко, потому — легко досталось. Дай волю — все растранжирит. А взятки с него гладки. Прилетел с попутным ветром, с ним же и улетит. Ручки в брючки да в другой колхоз. Край большой — на его век хватит... сметанку слизывать...

— Как это прилетел с ветром?! — возмутился председатель. — Меня партия поставила. А за падеж скота ты мне ответишь! Куда летом глядела?

— Я-то глядела куда следует. Я их тут всех годовала; своих детей забывала, а за ними смотрела; всех подняла. И теперь сутками от них не выхожу. А тебя не видно. Да ты и не знаешь, как к скотине подойти. А до тебя другой был, такой же. Ему говорили поставить стога повыше, а он — нет! Вот сено и уплыло. И он уплыл... в другой район... Порядок наводить. А партия ставит вас, чтоб дело делали, душу вкладывали, ночей недосыпали...

— Я свое дело делаю. Я в партизанах был, боролся за Советскую власть. Тайгу эту вдоль и поперек излазил...

Председатель вышел из себя. Миляга молчал. Он тоже еще не определил, где сила, какую погоду принесли с собою две женщины, молодая и старая, появившиеся в деревне в середине учебного года.

— Я тебя заставлю отвечать! — кричал председатель. — Вчера скотина пала, ты мне на ее место поставишь свою.

— Надо будет — поставлю.

Совещались долго. Агнии Петровне стало ясно, что Кульков не хозяин, но пока что неотложная задача — добывать корма. Решили на другой же день послать Милягу в соседний колхоз, не пострадавший от наводнения, просить взаймы овса, сена; организовать резку, запарку и подсаливание соломы; утеплить хлева; школе взять шефство над молодняком; обратиться за помощью в райком партии: там должны знать, где есть излишки и где недостача...

Вечером следующего дня Миляга вернулся ни с чем: соседний колхоз не располагает излишками.

Женя возмутилась:

— Не может быть! Миляга плохо просил. Агния Петровна, я поеду сама! Как же так? Я им докажу...

К удивлению Агнии Петровны, Женя вернулась с кормами. Вслед за нею везли воз сена, десять кулей овса.

— Агния Петровна, вы знаете, как он просил, Миляга? Там и не поняли, зачем он приезжал...

— Вот как!.. Ну, а ты как просила?

— Я? Я их заставила...

— Даже... заставила?.. Как же это?

— Ах, не опрашивайте!.. Было всего. Они хитрые: молчат — ни да, ни нет; а потом — все согласны... А когда согласились, я заплакала, а они засмеялись. А в коридоре один сказал:

— Молодец, дочка! Вот так и действуй... Где зубами, где когтями. Иначе нас не проймешь...

На следующий день Женя снова была у старика Юркова. Разговор произошел на дворе, старик старательно утеплял хлев для своей коровы.

— Дедушка, а я вчера была в колхозе «Знамя». Помогли нам кормами...

— Неужто помогли? — опросил он, откладывая работу.

— Помогли...

— Штука! На них это не похоже.

— Похоже, дедушка. Все же хотят победы.

— Победы хотят. Под немца — не дай бог. Залютует...

— А я пришла вас пристыдить: невестка передовой человек, а вы отсталый элемент.

Слово «элемент» взорвало старика:

— Какой илимент! Я человек. У меня есть понятие...

— Понятие, дедушка, есть у всех, только — какое? Вы вот для своей коровы хлев утепляете, а колхозные дрожат. Вот подгоню к вашему двору и пусть мычат: «Холодно, дедушка, холодно...»

— А ты сделай так, чтобы все заодно. Я принес ношу, а он еще больше. Тогда и я силов не пожалею. Разве так работают? Бывало, утром недоспишь, ночь прихватишь. А теперь, на покос идут — роса высохла, с покоса — полдничать рано... Мужика приучили, что за него думают. Надо, чтобы он сам думал и сам отвечал. А он вроде батрака. А на батраках далеко не уедешь. Дарья трудится, а Кульков транжирит. Ты покажи мне, что труд мой на пользу идет, и я горба не пожалею. А ежели труд идет прахом, у кого будет охота...

— А вы покажите пример — принесите ношу. Может, тогда другие понесут еще больше... Хотите, я вас грамоте выучу?

— На тот свет пускают и неграмотных.

— Вас не примут! Вы еще на этом не все сделали! Не дадим справку от сельсовета и не примут.

— Надоедливая ты, как муха. Ну, чего пристала?!

— Чтобы вы колхозный хлев утеплили.

Старик искоса посмотрел на Женю, но ничего не ответил.

— А грамоте я научу, так и знайте. Нехорошо! Выучили «аз, буки, веди», а «добро» не знаете. Сами признались.

Старик стал конопатить еще усерднее.

* * *

Лето выдалось трудное и для колхоза, и для школы. По настоянию Агнии Петровны Кулькова убрали, председателем поставили Дарью Юркову. Это обстоятельство произвело переворот в мировоззрении старика, ее свекра. На другой же день, повеселевший, он пришел на колхозный двор, при всех поплевал на руки и потребовал работы: