Женские праздники - [39]

Тогда в кафе… она пришла сказать мне о Тине, но рассказы о моих подвигах отбили у нее всякую охоту. Задним числом все кажется просто, как апельсин. Не видеть очевидного! Тоже своего рода гениальность: упорно идти на красный свет.

ТИНА. Алло.

ПАУЧОК. Наконец-то!

ТИНА. Я все знаю.

ПАУЧОК. Где ты?

ТИНА. Они запретили мне с тобой разговаривать.

ПАУЧОК. Ты здорова? С тобой все в порядке?

ТИНА. Этот суд… они выкрутили мне руки.

ПАУЧОК. Солнышко. Любимая. Я так рад, что слышу твой голос.

ТИНА. Тебе могут дать от четырех до десяти лет.

ПАУЧОК. Как бы я хотел тебя увидеть!

ТИНА. Это невозможно. Они следят за каждым моим шагом.

ПАУЧОК. Ты здорова?

ТИНА. Не волнуйся. Ты-то как?

ПАУЧОК. Я хорошо. Очень хорошо. Вот… купил красивую игрушку, есть чем себя занять.

ТИНА. Послушай. Ты ведь не виноват, что так все получилось? Ну что же делать? Так фишка легла.

ПАУЧОК. Ты забыла дать мне рецепт своего коктейля.

ТИНА. Ты, главное, не падай духом. Может, еще обойдется?

ПАУЧОК. Конечно.

ТИНА. Извини, я больше не могу говорить.

ПАУЧОК. Лора, я люблю тебя.

ТИНА. Лора?

ПАУЧОК. Эта игрушка стоила мне семьсот «зеленых». «Рэндалл» 45-го калибра. Прошу обратить внимание: предохранитель справа. Для левшей вроде меня. Патроны фирмы «Магсейф». Продавец попался словоохотливый. «Что такое обычная пуля? – спросил он меня риторически. – Заткнул дырку пальцем и пошел. А этой можно вышибить мозги у слона. Мой вам совет: цельтесь в голову».

Вообще, в приличных домах так не делается. Надо было бы позвать всех моих «курочек», выпить с ними «посошок». Н-да… А потом я подумал: у меня есть вы. Тоже в некотором роде близость. Я всех вас люблю, красавиц и дурнушек, благополучных жен и разведенок, худых и толстых, высоких и миниатюрных, всех, кто недоласкан, недоцелован, недолюблен. Сколько вас там? Я вам позвоню!

…уже не позвоню.

В этой обойме было восемь патронов. Останется шесть. Помните: «…доколе смерть не разлучит вас»? Ложь, повторяемая из века в век. Смерть соединяет. «Ибо крепка, как смерть, любовь».

Я там был сегодня. Я должен был ее увидеть. Мне повезло, она была одна. В твидовой юбке, черных чулках и тонком свитере на голое тело.

ТИНА. Зачем ты пришел?

ПАУЧОК. Она здорово перепугалась.

«Я пришел, чтобы закончить пьесу», – произнес я тоном, который должен был ее успокоить.

ТИНА. А я тут при чем?

ПАУЧОК. Тогда я показал ей свою игрушку из вороненой стали. Она смотрела на нее как завороженная.

ТИНА. По-твоему, литература выше человеческой жизни?

ПАУЧОК. Я не знаю, где кончается одно и начинается второе.

Она еще что-то сказала… не помню. Все произошло очень быстро. Я перенес ее на кровать. Меня, помню, удивило красное пятно на простыне. «Ну вот, – подумал я, – так и не застирала!» Но вообще я все время смотрел на ее лицо.

Лицо, которое за столько лет совершенно не изменилось. Это что-то невероятное.

Представляете? Возвращается Лора и видит себя… спящую… а рядом листок из блокнота:

Луна невзначай

упала на дно пруда,

и стало их две.

2000

РАКУРС

Стоило Алексею Федорову не выспаться, как он становился опасен. Прибалтийский рассвет застал его километрах в сорока от города. Ночь, проведенная за рулем, разбудила в нем мрачный азарт лихача, и он выжимал из своего «жигуленка» все, на что тот был способен. Шоссе было идеальным, и машин не много, но то, что они затеяли с майором, могло плохо кончиться. У майора тоже были «жигули», и он ни за что не хотел уступать. Военные народ самолюбивый, у этого же даже звезды раскалились добела, но против Федорова майор не тянул.

Алексею мало было обогнать соперника – один раз он так его подрезал, что тот едва не угодил в кювет. Затем пошла новая игра: «жигуленок» Федорова, точно кобыла, крутил задом перед носом у разъяренного майора, не давая тому обойти себя ни слева, ни справа. Был момент, когда майор решился на обгон и только чудом не врезался во встречный «КрАЗ».

– Дураков надо учить, – по-цыгански скаля зубы, пробормотал Федоров.

Он помахал в окно майору, которого, как щепку в водовороте, вертело на шоссе, и сбросил газ. Отлились ему слезы майора. Шедшая перед ним «Волга» неожиданно сбавила скорость, он ударил по тормозам, но тормоза отказали, он на отчаянном вираже обошел «Волгу», и только тогда машина ему подчинилась. Подбежал водитель.

– Ты что, на тот свет торопишься?

Федоров молча сжимал руль.

– У тебя, чудозвона, отобрать бы сейчас права!

– Леша, что-нибудь случилось? – с заднего сидения поднялось заспанное женское лицо.

Водитель, чертыхаясь, вернулся в свою «Волгу».

– Ничего особенного. Так… тормоза, – Алексей постарался придать голосу оттенок беспечности.

– Давай в автосервис!

– Да ты что, Женька, мы через двадцать минут в городе.

– Леша…

– Глянь! Ты глянь, как чешет! – он прильнул к боковому стеклу. – Во дает… во дает…

– Где? – Женя тоже приклеилась к стеклу.

– Да вон же, вон!

«Жигули» быстро набирали скорость.

– Не вижу… А кто это был?

– А бог его знает.

В вестибюле гостиницы не было ни души, если не считать швейцара, оттиравшего грудью мужчину с лицом невыспавшегося бульдога. За перегородкой девушка-администратор подремывала, прикрывшись книгой. Федоров подкрался с «лейкой», с которой он не расставался, кажется, даже ночью, и щелкнул ее сверху.