Женщина - половинка мужчины - [28]
Я уже собирался что-нибудь сказать или сделать, но тут вошла тетушка Ма.
— Ну? Нигде чернил не нашла. — Она быстрым взглядом скользнула по нашим лицам. — Что за жизнь, и прошение не напишешь!
— Надо в контору пойти, — сказала Хуан, — там скорее всего есть.
— Ну уж нет! Ни за что не пойду! — сказала тетушка с притворным испугом. — Этот секретарь Цао меня обязательно спросит: «Пишешь? А что пишешь? Ведь у тебя никого нет. Значит, не письмо, а жалобу!»
Мы все рассмеялись. На одно мгновение покрытое морщинами лицо тетушки Ма помолодело, словно у шестнадцатилетней девушки.
— Вот какие молодцы, — сказала она. — Главное — не обращать ни на что внимания, и все будет хорошо. — Тетушка села за стол. Она склонилась над шитьем и без всяких околичностей заявила: — Нет, правда, я без смеха. Вы замечательно подходите друг другу!
Хуан ничего не сказала, только улыбнулась, не разжимая губ.
Доброе сердце у тетушки Ма, но слишком горячее.
Я прервал молчание:
— Мы с ней прошений не пишем. Зато вы с Чжоу Жуйчэнем пишете — пара хоть куда!
— С тобой, как всегда, невозможно серьезно разговаривать! — Тетушка почесала в затылке. — А я точно говорю. Вы оба были в лагере, значит, принижать друг дружку не будете. По возрасту тоже подходите. Ты образованный, и у нее образование неплохое — все-таки и начальную и среднюю ступень закончила. Хуан как к нам приехала, я сразу о тебе подумала, ждала, когда ты с гор вернешься.
— Ну, пошла, пошла. — Хуан улыбнулась. — Я замуж больше не выйду. С этим у меня все.
— Эк! — тетушка перекинулась на нее. — Да как можно и говорить-то такое! Женщина создана небом для того, чтобы быть при мужчине. — Она помолчала, а потом сказала с твердой убежденностью: — Нет человека, которому я нужна, а был бы, так точно вышла бы замуж!
— Как это — нет, — сказал я, — ведь был же этот председатель комбеда. Просто вы не захотели.
— Нет, — сказала тетушка. — У него и жена была, и дети. А так-то я бы за него пошла. Он человек очень даже неплохой. И способный — в большие люди вышел. Он и в классовые враги меня записал только для того, чтобы избалованность да капризы из меня повыбить. А больше ни для чего.
Она не винила его. Хотя по его милости попала в эту глушь и отбыла три года в лагере.
— А почему же вам пришлось бежать? — спросил я.
— На самом деле это не он меня довел, просто есть было нечего. Я тогда не одна — нас много ушло, чтобы оставшиеся выжили… Да мне еще вдобавок не повезло.
— Но вы рассудите, тетушка. Ведь общий розыск именно этот человек объявил. — Я хотел еще прибавить, что нельзя быть такой необъективной, но промолчал.
— Э! Да он просто хотел вернуть меня таким способом. Чтобы я у него на глазах была. Кто ж знал, что начнется кампания?
Бесполезно! Как раз об этом и говорила Хуан Сянцзю: дела сердечные, кто в них сможет по-настоящему разобраться? Я взглянул на нее, она, улыбаясь, смотрела на тетушку. Что крылось за этой улыбкой? Сочувствие? Презрение? Или ей просто забавно? Или она думает о нас?..
На улице было темно, хотя звезды сплошь усыпали небо. Где-то неподалеку Хэ Лифан, которую выслали сюда из Пекина с «образованной молодежью», напевала на мотив казахской песенки «Подарю тебе розу»:
— Ну что, братец, — сказала она тихонько, подойдя ко мне почти вплотную, — как насчет того, чтобы зайти ко мне в гости? Ты всю зиму в горах трудился. Семь-восемь юаней для меня небось найдутся?
— Поздновато, — сказал я. — Завтра приду.
— Ничего не поздно. Самое время. Мой благоверный в Пекин поехал родных навестить.
— А ты не боишься, что твой Хэй Цзы когда-нибудь тебя прищучит?
— Хо-хо! Он сам везде, где только можно, деньгу зашибает. — В сумраке по-кошачьи сверкнули ее глаза. — Да и перед кем в этой дыре отчитываться?!
— Иди спать, — сказал я решительно. — Мы с Хэй Цзы друзья, и я ни в чем не хочу быть замешан…
4
Ло Цзунци сидел на крыше, оседлав конек. Он строил летнюю кухню.
— Сто лет тебя знаю, а ты все такой же наивный. Миллион раз говорил: нельзя зарекаться, нельзя слишком надеяться. — Он приставил гвоздь и поднял молоток. — Вот меня реабилитировали, на работу пристроился — даже руководить доверили. Не бог весть чем, но все-таки. Но я тебе снова скажу — разве я могу поменять землю и небо местами?
Тук, тук, тук! Похоже, он был раздосадован. До его хозяйства было добрых сорок ли, и я добрался сюда лишь к полудню. Я пришел для того, чтобы он объяснил мне значение долетающих к нам по радио «таинственных символов». Ло мог ввести меня в лабиринт. Но он предпочитал останавливаться в первой же галерее.
Я пил чай, очень крепкий, горячий. Целую вечность не пил такого чая. Казалось, кровь насыщалась энергией и разносила по всему телу бодрость и хорошее настроение.
На самом-то деле здесь просто нормальная жизнь. У меня возникло чувство, будто я вернулся домой, хотя давно отвык от такой жизни. Я лежал на раскладушке, блаженно вытянувшись, но потребность выговориться прогоняла сон.
Говорил Ло Цзунци:
— Я здесь, в хозяйстве, начальник. Но ты погляди, каких людей мне дали… Я у тебя что ни спрошу — ты в курсе. А возьми, например, ту тетку, которая раньше была партийным секретарем в Циньляне. Всем, что касается «великой культурной», она набита до отказа. Сейчас она и у нас секретарь парткома. Я говорю: пускай крестьяне сажают на своих участочках овощи. Земля здесь дикая, сил требует много, что они там в свободное время ни вырастят — все хорошо. И вот появляются на огородах всходы, и она тут же посылает трактор и все сравнивает с землей. Я говорю: в Китае девять миллионов шестьсот тысяч квадратных километров, и каждый баклажан, огурец, каждый помидор — все идет в общую социалистическую копилку. Почему же их не выращивать? Она отвечает: материальные блага социализма могут производиться только на государственных предприятиях. А частное хозяйство по закону ведет к капитализму. И лепит мне цитату за цитатой, разве ее переспоришь? Потом мы с ней даже разговаривать перестали при встречах, как говорится, идем в разные стороны — я на запад, она на восток. И ты сам подумай, может ли хорошо вестись работа, когда у начальника с партийным секретарем такие отношения. Ведь у нас с ней права практически равные. Мы взаимоисключаем друг друга, и в результате — нуль.
В повести «Мимоза» рассказывается о судьбе китайского учителя в 60-е годы прошлого века — социализм, голод, любовь.
Леонид Переплётчик родился на Украине. Работал доцентом в одном из Новосибирских вузов. В США приехал в 1989 году. B Америке опубликовал книги "По обе стороны пролива" (On both sides of the Bering Strait) и "Река забвения" (River of Oblivion). Пишет очерки в газету "Вести" (Израиль). "Клуб имени Черчилля" — это рассказ о трагических событиях, происходивших в Архангельске во время Второй мировой войны. Опубликовано в журнале: Слово\Word 2006, 52.
Новая книга Сергея Баруздина «То, что было вчера» составлена из произведений, написанных в последние годы. Тепло пишет автор о героях Великой Отечественной войны, о том, как бережно хранит память об их подвигах молодое поколение.
СПРАВКА ОБ АВТОРЕ Александр Чарльз Ноубл получил образование в Южной Африке и начал свою журналистскую деятельность в возрасте семнадцати лет репортером в одной из ежедневных газет Йоханнесбурга. Впоследствии он сотрудничал в газетах некоторых больших городов ЮАР и Родезии. В настоящее время А. Ноубл работает в Лондоне, в южноафриканском газетном агентстве. Роман «Мальчик с флейтой» — первое художественное произведение А. Ноубла — вышел в 1962 году в Лондоне, в издательстве «Артур Баркер».
Зигфрид Ленц — один из крупнейших писателей ФРГ. В Советском Союзе известен как автор антифашистского романа «Урок немецкого» и ряда новелл. Книга Ленца «Хлеба и зрелищ» — рассказ о трагической судьбе спортсмена Берта Бухнера в послевоенной Западной Германии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новая книга И. Ирошниковой «Эльжуня» — о детях, оказавшихся в невероятных, трудно постижимых человеческим сознанием условиях, о трагической незащищенности их перед лицом войны. Она повествует также о мужчинах и женщинах разных национальностей, оказавшихся в гитлеровских лагерях смерти, рядом с детьми и ежеминутно рисковавших собственной жизнью ради их спасения. Это советские русские женщины Нина Гусева и Ольга Клименко, польская коммунистка Алина Тетмайер, югославка Юличка, чешка Манци, немецкая коммунистка Герда и многие другие. Эта книга обвиняет фашизм и призывает к борьбе за мир.
Можно попытаться найти утешение в мечтах, в мире фантазии — в особенности если начитался ковбойских романов и весь находишься под впечатлением необычайной ловкости и находчивости неуязвимого Джека из Аризоны.
В сборник вошли рассказы молодых прозаиков Ганы, написанные в последние двадцать лет, в которых изображено противоречивое, порой полное недостатков африканское общество наших дней.
Книга составлена из рассказов 70-х годов и показывает, какие изменении претерпела настроенность черной Америки в это сложное для нее десятилетие. Скупо, но выразительно описана здесь целая галерея женских характеров.
Йожеф Лендел (1896–1975) — известный венгерский писатель, один из основателей Венгерской коммунистической партии, активный участник пролетарской революции 1919 года.После поражения Венгерской Советской Республики эмигрировал в Австрию, затем в Берлин, в 1930 году переехал в Москву.В 1938 году по ложному обвинению был арестован. Реабилитирован в 1955 году. Пройдя через все ужасы тюремного и лагерного существования, перенеся невзгоды долгих лет ссылки, Йожеф Лендел сохранил неколебимую веру в коммунистические идеалы, любовь к нашей стране и советскому народу.Рассказы сборника переносят читателя на Крайний Север и в сибирскую тайгу, вскрывают разнообразные грани человеческого характера, проявляющиеся в экстремальных условиях.