Жена Тони - [128]

– Лучше не надо, – сказал Тони.

– Моему бывшему мужу нравятся женщины, но с тех пор, как он стал бывшим мужем, меня это уже не волнует.

– И именно поэтому я бывший муж – во всяком случае, по ее версии.

– Поэтому и только поэтому. Он прекрасный отец и, если закрыть глаза на походы налево, вполне недурной муж. Не особо рукастый, но с этим я справлялась сама, так что все шло неплохо.

– Вы ведь повторно женились, не так ли? – спросил Джонни у Тони.

– Дважды, – ответила за него Чичи.

– Он у меня спросил! – возмутился Тони.

– Даже трижды, если посчитать меня, – продолжала Чичи.

Зрители рассмеялись.

– Тебя я больше в жизни не посчитаю, – буркнул Тони.

– Ну и не надо, – отмахнулась Чичи. – Но чековая книжка-то все равно у меня.

– Правда? – удивился Джонни.

– Так и есть, – признал Тони.

– А как же так вышло? – поинтересовался Джонни.

– Она всегда хорошо управлялась с цифрами. И потом, у нас дети. Мы хотели подстраховаться, чтобы все заработанное непосильным трудом не оказалось пущенным по ветру.

– Вот как, – заинтересованно заметил Джонни. – Очень современно!

– Мы ведь одна семья, Джон, – сказала Чичи. – А семья – это навсегда.

Зрители выразили свое одобрение возгласами и аплодисментами. Чичи затронула больную тему: все поняли, о чем она говорит. Она перевела взгляд на бывшего мужа. Тони выглядел как человек, который уже много часов едет, сам не зная куда, но упорно отказывается остановиться и спросить дорогу. Она потянулась к нему, взяла за руку.

– Со мной все в порядке, – заверил он ее. – Все в порядке.

Прошел месяц после этой памятной передачи. Однажды, когда Чичи распечатывала объемистый конверт с письмами поклонников, отправленными для «Тони и Чичи» на адрес шоу «Сегодня вечером с Джонни Карсоном», зазвонил телефон.

– Миссис Армандандо? – спросил незнакомый голос.

– Армандонада. Да, это я.

– Это отделение скорой помощи при больнице Святого Викентия в Гринвич-Виллидж.

Сердце у Чичи упало.

– Что-нибудь случилось с Тони?

– Нет, мэм, речь о вашем сыне, Леоне.

Чичи была так напугана, что выбежала из квартиры на Граммерси-парк, схватив сумочку и ключи, но забыв запереть дверь. Выходя из такси у больницы несколькими минутами позже, она протянула шоферу пятидесятидолларовую банкноту и не стала дожидаться сдачи. Распахнула дверь больницы и бросилась к стойке регистратуры.

– Мне позвонили насчет моего сына, Леоне Армандонады.

Чичи провели в комнату для совещаний на втором этаже. Вошла монахиня в сопровождении полицейского.

– Что с моим сыном? – выкрикнула Чичи.

Монахиня налила Чичи стакан воды и усадила ее у стола. Полицейский сел напротив.

– Понимаете, миссис Арма, у Вест-Сайдской трассы сейчас идет стройка, – начал он. – Сегодня около Западной 57-й улицы и тамошнего подземного перехода произошла авария, довольно серьезная. Наши ребята направились туда, и карета «скорой помощи» тоже. Но прежде чем мы добрались, ваш сын – он ехал в северном направлении, как раз сворачивал с 57-й улицы, заметил аварию и остановился. Он увидел пострадавших и вышел из своего автомобиля, чтобы оказать им помощь. Двоим пассажирам он помог выбраться из машины и забраться на леса вокруг стройки, чтобы на них никто не наехал. Затем он вернулся обратно помочь водителю пострадавшей машины, но тут его сбил ехавший по трассе автомобиль. Он скончался на месте.

Чичи сдавило горло, она не могла дышать. Монахиня поблагодарила полицейского и попросила его уйти.

Справившись с дыханием, Чичи сказала:

– Я хочу видеть моего сына.

Она произнесла это так уверенно, что монахиня не стала спорить и провела Чичи в расположенный в подвале больницы морг. У стеклянной двери морга Чичи остановилась и прислонилась к стене. Она расплакалась и сползла на пол. Монахиня опустилась на колени рядом с ней.

– Вам вовсе не обязательно на него смотреть, – тихо сказала она.

– Нет, я хочу его видеть. – Чичи взяла себя в руки и встала с помощью монахини.

– Его еще не успели подготовить, миссис Арма.

– Я понимаю, – сказала Чичи, собираясь с духом.

В морге они подошли к единственному занятому столу. Монахиня подозвала смотрителя, и тот бережно отвернул простыню. Лицо Леоне было залито кровью, но зубы и нос не пострадали. Он выглядел неожиданно умиротворенным, даже блаженным. Леоне погиб, совершая доброе дело – пытаясь спасти чью-то жизнь.

– Сыночек! – вскрикивала она, целуя и целуя его лицо, пока ей это позволяли.

Время от времени она отстранялась, чтобы посмотреть на сына, запомнить в мельчайших подробностях. Он выглядел так же, как в день, когда вышел из ее чрева, – измазанный кровью; убийственная ирония: в смерти ее ребенок будто только что появился на свет. Но, как и в тот далекий день его рождения, они были вместе, мать и сын, наедине друг с другом.

Этот ребенок никогда не доставлял родителям беспокойства. Он был миротворцем. Возможно, он хотел научиться играть на пианино по каким-то собственным причинам, но Чичи догадывалась, откуда росли корни этого стремления: он искал способ оказаться ближе к Саверио, стать частью отцовской жизни, оставаться рядом с родителями, сначала учась музыке у матери, а впоследствии – терпеливо высиживая часы репетиций, когда Тони пел снова и снова одни и те же песни, а его преданный сын аккомпанировал ему, не жалуясь на усталость. А когда пианино оказалось недостаточно, чтобы проводить побольше времени с отцом, Леоне начал учиться скрипке и так далее, пока не освоил все инструменты в оркестре.