Жена смотрителя зоопарка - [79]

Когда Рысь наконец-то вернулся домой, лед и снег в весеннем саду уже начали таять, и он помогал выдергивать сорняки, копать и делать посадки вместе с Вицеком (на зиму поменявшим окрас с черного на серебристо-серый), который скакал рядом с ним, словно хорошо обученная собака. Почти сменивший оперенье петух копался в оттаявшем компосте, извлекая жирных розовых червяков, и Антонина заметила, что настоящие куры, те, что жили в курятнике, относились к Кубе как к чужаку, принимаясь при случае яростно его клевать. Зато Вицек позволял петуху забираться себе на спину и устраиваться поудобнее, и Антонина часто видела, как они вместе скачут по саду – наездник и его конь.

До войны ландшафт зоопарка был многообразным: горы, долины, пруды, озера и леса – в зависимости от нужд обитавших там животных и фантазии Яна как директора зоопарка. Однако теперь зоопарк оказался в ведении Варшавского департамента парков и садов, и начальник Яна требовал постоянного увеличения зеленых насаждений, причем, в соответствии с его планом, все рощицы и живые изгороди должны были в точности копировать друг друга. Пражский парк и в особенности обширные лужайки и дендрарий зоопарка подходили для этой цели как нельзя лучше.

Весной директор Кёнигсбергского зоопарка Мюллер, услышав, что Варшавский зоопарк был ликвидирован, предложил купить все пригодные для использования клетки. Его зоопарк, хотя и небольшой по сравнению с тем, что был у Яна, располагался в городе-крепости, основанном тевтонскими рыцарями и считавшемся неприступным. Под конец войны Черчилль изберет Кёнигсберг в качестве одной из мишеней ВВС Великобритании, совершавших «акты устрашения» и в итоге сровнявших с землей большую часть города (включая зоопарк); 9 апреля 1945 года город сдастся Красной армии и будет переименован в Калининград.

Однако в 1943 году Людвиг Лейст, немецкий президент Варшавы, провозгласивший себя ее «отцом», решил, что его город ни в чем не должен уступать другим и что в Варшаве снова нужно открыть зоопарк. Антонина писала, что Ян был «в восторге», когда Лейст пригласил его обсудить бюджет на восстановление зоопарка, ведь даже без животных, с разрушенными постройками и разворованным оборудованием зоопарк занимал важное место в сердце и мыслях Яна. Наконец-то, подобно фениксу, думала она, его зоопарк, его карьера, его страсть к животным снова возродятся, а его работа на подполье, возможно, даже выиграет от суматошной жизни действующего зоопарка с его движущейся мозаикой из посетителей, животных и работников; на этом пестром фоне вилла со всеми своими пертурбациями станет просто невидимой. Возрожденный зоопарк оживит все аспекты их жизни – это было бы идеально. И даже слишком, предчувствовал Ян. Он немедленно начал анализировать план, выискивая изъяны, понимая, что поляки будут «бойкотировать любые развлекательные учреждения, созданные врагом». В обычных условиях зоопарк служил неиссякаемым источником исследований и образовательных программ, однако нацисты, опасаясь польской интеллигенции, оставили открытыми только начальные школы, все же средние школы и университеты были под запретом. Лишенный образовательной функции, зоопарк сможет предложить лишь небольшую выставку зверей, а при нехватке продовольствия, когда все городские рынки пусты, чем они оправдают затраты на животных? Более того, зоопарк может подорвать экономику города, рассуждал Ян, а сам он окажется в опасном положении, если не сможет управлять им так, как пожелают немцы. Эти проблемы казались непреодолимыми, и Антонина восхищалась самоотверженностью Яна, который, по ее мнению, выказывал «характер и смелость и мыслил реалистично».

– Трудно сказать, что будет лучше для города или для зоопарка, – сказал Ян Юлиану Кульскому, польскому вице-президенту Варшавы. – Вдруг лет через пятьдесят или сто людям доведется читать историю Варшавского зоопарка, воссозданного немцами для собственного удовольствия чуть ли не ценой жизни города? Хотелось бы вам, чтобы в вашей биографии был отмечен такой факт?

– Я сталкиваюсь с подобного рода вопросами каждый день, – простонал Кульский. – Клянусь, я ни за что не согласился бы на эту работу, если бы в 1939-м немцы не уничтожили население Варшавы, не нагнали бы в город посторонних. Я делаю все это только для того, чтобы служить своему народу.

Следующие два дня Ян старательно составлял письмо Лейсту, в котором выразил восхищение по поводу его решения заново открыть зоопарк, и приложил колоссальный бюджет, перечислив в нем самые необходимые для зоопарка траты. Лейст не удосужился ответить, да Ян и не ждал от него ответа, но не ждал он и того, что случилось потом.

Каким-то образом до директора департамента парков и садов дошли слухи о возможном возрождении зоопарка, ставившем под удар его проект унифицированных парков, и, желая подсидеть Яна, он сообщил немцам, что в услугах доктора Жабинского больше нет нужды и его следует уволить.

Антонина приписывала это не столько «неприязни или мстительности», сколько «идее фикс» оставить свой след в парках Варшавы. В любом случае Яну и его семье угрожала большая опасность, потому что любой, в чьих услугах у немецких работодателей больше «не было нужды», лишался разрешения на работу и подлежал отправке в Германию, чтобы ишачить на военных заводах. Поскольку вилла принадлежала зоопарку, Жабинские запросто могли лишиться и дома с многочисленными «малинами», и небольшой зарплаты Яна. Что же тогда стало бы с их «гостями»?