Жена смотрителя зоопарка - [53]

Паулссон рассказывает о дочери Элены Шерешевской, Марысе, которая считала себя полностью ассимилировавшейся и свободно ходила по городу, она однажды увидела лимоны (почти позабытые за время войны) на базарном прилавке. Из любопытства она спросила о цене, и, когда продавец назвал астрономическую сумму, она воскликнула: «Иезус, Мария!» – совсем как полька-католичка. Продавец заметил лукаво: «Вы, панна, знакомы с ними совсем недавно, и уже на „ты“!»

Поселившись у одной пожилой женщины, Гросс занялась доставкой тортов и других кондитерских изделий, за что платили ровно столько, чтобы не умереть с голоду, и она отваживалась выходить из квартиры, чтобы встречаться с друзьями в кофейне, где хорошо относились к «кошкам». Евреи на нелегальном положении встречались в кафе на Медовой улице или в еще одном, на Северной, где они могли пообедать в центре католической коммуны имени Святого Иосифа, где при чьей-то хорошей поддержке имелся ресторанчик. Тот факт, что центр находился на тихой стороне улицы, а прислуживавшие монахини были милы и внимательны, привлекал туда много евреев… Это место было известно почти всем евреям, скрывавшимся в Варшаве, здесь можно было отдохнуть часок от жестокой действительности снаружи.

Когда бы Гросс ни выходила из дома, всегда оставалась вероятность, что ее узнают и выдадут, ведь уличные казни и обыски домов проходили ежедневно; Антонина заволновалась, когда до нее дошли слухи, что нацисты начали прочесывать дома в районе Магдалены, являясь в непредсказуемое время, проходя по чердакам и подвалам в поисках спрятавшихся евреев.

Глава девятнадцатая

Антонина стояла на кухне, замешивая тесто для хлеба, – ежедневный ритуал, – когда Рысь взволнованно прокричал от задней двери:

– Скорее сюда! Скворец! Иди сюда!

Антонина решила, что у ее сына появился новый друг из животного мира, и она одобрила его выбор. Скворцы всегда завораживали ее «своими длинными темными клювами, пружинистыми прыжками и бодрой болтовней»; она любила наблюдать, как они, пританцовывая, скачут по земле, проворно выискивая червяков, подергивая хвостом и головой. Пирующие скворцы предвещают окончание зимы, сообщая, что «земля размягчила свою утробу для весны». Стаи скворцов могли образовывать удивительные фигуры, кружа по небу: тройку лошадей, фасолины, конусы ракушек. Разворачиваясь как одно целое, они мгновенно исчезали, а в следующий миг вдруг снова появлялись, словно россыпь черного перца. Когда они, взмахивая крыльями, скакали по земле, то напоминали Антонине «клоунов в перьях», как она писала в своих мемуарах, и ей было приятно, что Рысь поймал и приручил скворца. Стоя у раковины с испачканными мукой руками, она крикнула через плечо, что пока не может взглянуть на его новое сокровище, но обязательно посмотрит потом. В этот момент дверь кухни распахнулась, и Антонина внезапно поняла истинный смысл слов Рыся. Перед ней стояла Магдалена Гросс, одетая в старое летнее пальто и стоптанные туфли.

У всех «гостей» и друзей в бегах были тайные прозвища, названия животных, и Магдалена была Скворец, не только потому, что Антонина обожала эту птицу, но еще и потому, что она представляла Магдалену «перелетающей из гнезда в гнездо», чтобы ее не схватили, потому что «малины» палились одна за другой. Случайный прохожий не удивился бы, услышав в зоопарке название животного, кроме того, похоже, Яну с Антониной такой шифр казался правильным, названия привычных животных помогали им вернуть немного нормальности в их жизнь.

На перевернутых вверх дном улицах оккупированной Польши известность Магдалены, которая радовала ее до войны, могла теперь оказаться смертельно опасной. Вдруг кто-нибудь узнает ее и из добрых или дурных побуждений расскажет, где ее видел? У слухов длинные уши, и, как говорится в старой цыганской поговорке, у страха глаза велики. Когда Магдалена оказалась в зоопарке, другим «гостям» пришлось вести себя осторожнее вдвойне, и Магдалена не смела показать лицо, легко узнаваемое в определенных польских кругах. «Обычно счастливые глаза Мадзи стали немного печальнее», – писала Антонина в своем дневнике. Антонина с Яном иногда называли ее Мадзей, любовное прозвище, образованное от уменьшительной формы имени Магда, когда формальное, жесткое «г» превращается в мягкое «дзь», передавая нежные чувства. «Она лишилась свободной и яркой жизни, какую вела до войны», включавшей и широкий круг друзей из сферы искусств. Например, в 1934 году Магдалена помогла Бруно Шульцу, писавшему картины в стиле Шагала и сочинявшему фантасмагории в прозе, найти издателя для его первой книги «Коричные лавки», сборника новелл о его эксцентричной семье. Она передала книжку Шульца в руки еще одного друга, писательницы Зофьи Налковской, которая заявила, что это сочинение новаторское и блистательное, и довела его до публикации.

Прячась днем в доме, Магдалена не могла гулять по зоопарку в поисках моделей, поэтому решила лепить Рыся.

– Он же рысь, – шутила она. – У меня получится отличная скульптура!

Однажды, когда Антонина замешивала тесто для хлеба, Магдалена сказала:

– Теперь я буду помогать