Жена по найму - [15]

— Мне кажется, в городе полно женщин, мечтающих только об этом.

— Да, в основном, из-за яблок, — добавил он.

Тем временем абсолютная тьма опустилась на сад.

— Ты точно знаешь, куда идти? — спросила Мэгги.

— Конечно, ведь это мой сад, дай мне руку, чтобы я был уверен, что ты рядом.

И ее рука скользнула в его ладонь. Нет, она не боялась ни темноты, ни его сомнительной репутации; она просто любила его.

Наконец они взобрались на холм, с которого был виден дом, приветствовавший их единственным освещенным окном.

— Мы забыли запереть дверь, — сказала Мэгги.

— Я никогда ее не запираю, не знаю даже, есть ли у меня ключи.

— Но кто-нибудь может войти!

— Здесь некому ходить, разве что Бабба, так его и закрытая дверь не остановит.

— А ты сам не совершал преступлений?

Они вошли в дом, и Хэнк включил свет в прихожей.

— Обычное подростковое баловство. Я угробил две машины, угнанные у отца.

— А еще? — Они уже сидели на кухне, поглощая шоколадный пудинг, оставшийся с ужина.

— Еще езда с превышением скорости.

— Самое лучшее ты приберег напоследок.

— Да. Еще был поджог конюшни Баки Вивера. Но в этом я не виноват.

Она заметила, что ему и теперь еще неприятно об этом говорить, судя по красным пятнам, выступившим на лице. Он надолго задумался. Этот разговор заставил его заново пережить всю свою прошлую жизнь. Он хотел быть с Мэгги предельно откровенным, потому что он любил ее. Хэнк подумал, что все его детство было чем-то средним между борьбой за независимость и собственное достоинство. Он хотел обратить на себя внимание взрослых, прежде всего отца, хотел добиться признания в их глазах. Но отец не желал иметь дело ни с девятилетним мальчиком, не могущим не вылезать за линию в раскраске, ни с подростком, не способным завязать правильный виндзорский узел, ни с прыщавым семнадцатилетним юнцом. Впервые Хэнк почувствовал независимость от мнения о себе родителей лишь закалившись в матчах профессиональной хоккейной лиги. Он прервал раздумья.

— У меня был выбор — хоккей или армия, и это дело решило все в пользу первого. Однажды вечером, — он посмотрел на Мэгги, сидевшую напротив него за столом, и продолжил: — за неделю до окончания учебного года, я уговорил дочь Баки, Дженни, встретиться в пустой конюшне. У меня было полдюжины пива и керосиновый фонарь. Мы поднялись на чердак, и я зажег фонарь, так как уже стемнело. Баки заметил свет и решил, что забрался вор. Что там было красть, кроме прошлогоднего помета, ума не приложу. Но Баки, не долго думая, взял ружье и выстрелил.

— Он задел кого-нибудь? — спросила Мэгги.

— Нет, но он попал-таки в фонарь, и конюшня загорелась.

Мэгги едва удержалась от смеха. Он посмотрел на нее и с облегчением вздохнул: он ожидал другой реакции.

— Должно быть, это было ужасно, — наконец произнесла она. Тогда ему было не до смеха.

— Мне пришлось почти бежать; впрочем, это был не худший поворот — покинуть Скоджен.

— Но ты вернулся.

— Да, ведь это дом.

Мэгги не была уверена, что могла сказать то же самое о Риверсайде. Если она и испытала тоску, то скорее о времени, а не о месте.

— Дом для меня неотделим от сада.

Сказав это, он вновь задумался, уставившись в пустые тарелки. Ему вдруг пришло в голову, что этот дом, знакомый с детства, дом его бабушки, казавшийся таким надежным олицетворением устойчивости и порядка, стал теперь совсем иным: в нем не хватало хозяйки. И еще он подумал, что Мэгги была бы идеальной хозяйкой в этом доме, и не обязательно в этом, с нею он мог бы жить где угодно.

— Я думаю, что многие места в мире хороши, — сказал он Мэгги, — но сто десять акров яблонь в чемодан не упакуешь.

Мэгги проснулась посреди ночи с бьющимся от страха сердцем. В комнате было темно, несмотря на открытое окно, так как ночь была безлунной. Горло ей сжал страх, она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, мысли в панике метались в голове. Кто-то был в ее комнате. Она чувствовала это, она знала это. Слышен был шорох одежды, заскрипела половица под ногами. Первая ее мысль была о том, что это Хэнк. «Хоть бы это был Хэнк», — взмолилась она. Тень скользнула в дверь и направилась вниз. Мэгги услышала грозное ворчание Горацио, тихо подкрадывающегося к незваному гостю. Казалось, весь дом на секунду затаил дыхание, а потом, словно разверзлась преисподняя: Горацио, с диким рыком, кинулся на незнакомца. Мэгги услышала быстрые шаги на лестнице. Сейчас единственным желанием незнакомца было желание скрыться от собаки. Мэгги вскочила с постели и, выбежав из комнаты, услышала собачий лай и звуки борьбы, доносящиеся с лужайки перед домом. До нее долетел звук захлопывающейся дверцы и шум отъезжающей машины.

В прихожей она наткнулась на Хэнка. На нем были только джинсы. Мэгги, в одной хлопчатобумажной ночной сорочке, бросилась ему на грудь, чувствуя, как ее душат рыдания.

— Он был в моей комнате, я проснулась, а он там! Что он хотел, я не знаю, сколько он там пробыл… — она тщетно пыталась взять себя в руки. Впервые в жизни она испугалась по-настоящему. У нее внутри все дрожало от страха и беспомощности. Тыльной стороной ладони она вытирала слезы.

— Я идиотка, расплакалась, как последняя размазня…