Жемчужина, сломавшая свою раковину - [31]

Тот документ был простым договором, подписанным дедушкой Шекибы, ее отцом, несколькими дальними родственниками и старейшиной деревни, в котором говорилось о передаче земли в собственность Исмаила Бардари. Наверняка в поисках этой бумаги дяди перерыли весь дом.

— Шекиба, что ты здесь делаешь?

Она вздрогнула и едва не выронила поднос с посудой. Марджан неслышно подошла сзади и с удивлением уставилась на Шекибу, замершую в нескольких шагах от входа в гостиную.

— Я просто… — пробормотала Шекиба и, низко опустив голову, чтобы скрыть полные слез глаза, поспешила скрыться на кухне.

Запах чеснока и тмина плыл по комнате. Азизулла и его гости отламывали небольшие куски пшеничной лепешки и черпали ими из общего блюда рис с мясом. «Останется ли после них что-нибудь на обед остальным членам семьи?» — подумала Шекиба. Даже для этого дома мясо было дорогим удовольствием. Но, похоже, мужчины за один присест прикончат недельный запас баранины.

«Что произошло бы, — размышляла Шекиба, отдраивая до блеска котел, — попробуй я заявить о своих правах на землю?» От одной мысли она едва не расхохоталась в голос. Трудно даже представить: молодая женщина пытается вырвать принадлежащую ей собственность из цепких лап мужчин. Шекиба представила, как приходит к местному малику с документом на отцовскую землю. Что он сделает? Скорее всего, вышвырнет ее за дверь. Или того хуже — отправит обратно к бабушке.

Ну а что, если не выгонит? А вдруг выслушает и даже согласится, что владеть землей отца — ее законное право?

Марджан рядом с ней перебирала рис, вытаскивая из него мелкие камушки и сухие травинки.

— Марджан-ханум?.. — робко начала Шекиба.

— Да? — Хозяйка подняла голову и бросила удивленный взгляд на девушку. Шекиба очень редко заговаривала первой.

— Вот если у человека нет сыновей… только дочь… что произойдет с его землей, когда… когда он… умрет?

Марджан поджала губы и склонила голову набок. Она догадывалась, что за вопрос кроется за неловкими попытками Шекибы подобрать нужные слова.

— Шекиба-джан, о том, о чем ты хочешь спросить, даже думать бессмысленно. Конечно же, поскольку твои братья умерли — да упокоит их души Аллах, — земля твоего отца переходит к его семье. — Ответ Марджан не оставлял никаких надежд, но он соответствовал реальному положению дел: каковы бы ни были законы в этой стране, на практике все обстояло именно так.

Такая прямота придала Шекибе уверенности, позволяющей говорить откровенно.

— А как же я? Разве у меня нет прав на наследство? Я ведь тоже его ребенок!

— Ты его дочь, а не сын. Правда, в законе сказано, что дочь имеет право на часть собственности, которую наследуют сыновья. Но женщины не могут владеть землей. Так что твои дяди, без сомнения, забирают землю себе.

Шекиба разочарованно вздохнула.

— Моя дорогая девочка, — улыбнулась Марджан, — даже если предположить, что каким-то образом ты добилась бы своего, что дальше? Как ты себе это представляешь? Во-первых, теперь ты живешь здесь и принадлежишь этому дому. Во-вторых, ты не замужем. Неужели ты всерьез думаешь, что тебе позволили бы жить самостоятельно на твоей земле?

Да это же полная нелепость!

«Но я больше полугода жила самостоятельно на своей земле. И мне это не казалось нелепостью. Я прекрасно себя чувствовала — у меня был дом».

Однако Марджан не могла знать об этом. Шекиба не отваживалась никому рассказывать о тех месяцах, которые провела одна, похоронив всю семью. С ее стороны это был неслыханный по дерзости поступок. Так что незачем давать людям повод для новых сплетен.

— И довольно пустых разговоров! — чуть повысив голос, сказала Марджан. — Ни к чему хорошему они не приведут. — Она подумала, что если бы муж услышал, что они тут обсуждают, то наверняка бы рассердился. И даже если подобные мысли бродят в голове у Шекибы, хорошо, что девушке хватает ума не высказывать их вслух.

«Но я всегда была для отца дочерью-сыном! Вряд ли папа-джан вообще помнил, что я девочка. И я всегда работала вместе с ним, как работал бы сын. И что из того, что я девочка! Я жила одна. И обрабатывала поле. И могла бы жить так и дальше. Мне никто не нужен».

Шекиба сжала зубы.

В доме Азизуллы все были добры к ней. В общем, здесь было неплохо. Но покоя она не ощущала. Новая волна досады за семью, за ушедших близких захлестнула ее.

«Так не может продолжаться вечно. Я должна найти способ строить свою жизнь самостоятельно».

Глава 12 РАХИМА

Если Шекиба хотела изменить свою жизнь, то мне больше всего хотелось избежать перемен в моей. История прапрапрабабушки многому могла бы научить меня. Но к сожалению, я оказалась плохой ученицей.

Позже я не раз возвращалась к этой мысли: как долго мне удавалось бы оставаться бача-пош, не заметь нас мама-джан в тот злополучный день? Большинство бача-пош возвращались к обычной жизни, едва только вступали в период полового созревания. Но мама-джан не спешила снова переодевать меня в девочку, и даже когда у меня начались месячные, я все еще продолжала ходить в мужской одежде. Бабушка не раз предупреждала маму-джан, что это неправильно. Мама-джан соглашалась и обещала, что в следующем месяце обязательно заберет меня с улицы. Однако в качестве бача-пош я была настолько полезна ей, выполняя по хозяйству те обязанности, которые должен был бы выполнять отец, что мама никак не могла решиться на этот шаг. Я же порой не могла отделаться от ощущения, что становлюсь похожей на гостя, который слишком долго засиделся в чужом доме. В последнее время я стала перетягивать грудь куском ткани: мне не хотелось, чтобы мальчишки заметили под рубашкой выступающие бугорки сосков, достаточно и того, что у меня в отличие от них не начал ломаться голос.