Желтый. История цвета - [26]
Архетип прекрасной блондинки – это Изольда, супруга короля Марка Корнуэльского. Она стала королевой благодаря своим белокурым волосам. Марк не спешил жениться, но бароны торопили его, говоря, что ему нужен наследник. Однажды в главный зал королевского замка влетели две ласточки; каждая держала в клюве волос золотого цвета. Марк объявляет, что возьмет в жены обладательницу этих волос. После долгих поисков выясняется, что волосы принадлежат Изольде Белокурой, дочери короля Ирландии, которая славится неземной красотой. Марк отправляет своего племянника Тристана от его имени просить у короля Ирландии руки Изольды. Король соглашается. К несчастью, когда молодые люди плывут на корабле в Корнуолл, они по ошибке выпивают любовный напиток, который предназначался не им. Отныне эти двое навеки связаны неукротимой, неистовой, почти сверхчеловеческой любовью, с которой они не в состоянии бороться. Далее следует длинная вереница приключений, недоразумений, столкновений и драм, которая завершается смертью обоих героев[85].
Очень скоро белокурые волосы королевы Изольды стали легендой, превратившейся в литературный топос. Некоторые авторы рыцарских романов, воспевая дивную шевелюру какой-нибудь из своих героинь, не сравнивают ее волосы с золотом – это было бы банально, – а утверждают, что они «сияют ярче, чем волосы Изольды Белокурой». Так поступает, в частности, Кретьен де Труа в своем романе «Эрек и Энида», написанном в 1165–1970 годах. Чтобы подчеркнуть великолепие волос Эниды, самой красивой женщины в королевстве логров (то есть в королевстве Артура), автор заявляет: «Клянусь, Эниды косы // Затмили бы сияние кудрей // Самой Изольды Белокурой»[86]. Несколько лет спустя он снова обратится к этому сравнению в романе «Клижес», описывая сияние, исходящее от белокурых волос Соредамор, сестры Гавейна и племянницы Артура: «Волосы Изольды Белокурой, // О которых говорил весь мир, // По сравнению с ними показались бы темными»[87]. Кому же, как не Кретьену де Труа, судить об этом: ведь в юности он сам написал «Роман о короле Марке и Изольде Белокурой», к несчастью, не дошедший до нас. Позже, в романе «Клижес», он объясняет нам этимологию имени героини, Соредамор, матери главного героя и сестры Гавейна. Имя составлено из двух слов: sore (белокурый цвет волос) и amor[88].
Эта почти обязательная связь между белокурыми волосами и любовью прослеживается не только у дам, но также у рыцарей Круглого стола, причем не только у самых знаменитых – Гавейна, Ланселота, Тристана, Ивейна или Персеваля, но также у третьестепенных, которые появляются в эпизоде или же просто в списке участников турнира либо искателей Святого Грааля. Один из них даже называется «Белокурый Влюбленный». Читатель узнаёт о нем только одно: это соблазнитель, спесивый щеголь, которому не довелось стать героем какого-либо необычайного приключения, зато он нравится дамам и умеет расположить их к себе. На черном щите герба этого рыцаря – белый гребень с прядками белокурых волос; его девиз – «Я влюблен»[89].
В рыцарских романах много места уделяется волосам и связанным с ними любовным ритуалам – принесение пряди или локона в дар любимой или любимому, бережное хранение гребня или ленты, касавшихся волос прекрасной дамы, – однако не забыты и другие части тела. Ради того, чтобы поговорить об этом подробнее, стоит ненадолго отвлечься от основной темы – желтого цвета. Эти описания свидетельствуют о нравах и вкусах в высшем обществе того времени; они также помогают нам узнать, какими были критерии женской красоты в конце XII – начале XIII века. Помимо белокурых волос, у красавицы должен быть удлиненный овал лица, длинная шея, белая кожа, ровные белые зубы, маленький рот, чуть вздернутый нос, глаза голубые или серые (лишь бы не зеленые, как у ведьм), высокий чистый лоб, брови выщипаны и на их месте нарисованы другие, четкие, в форме радуги. Тело должно быть тонким и стройным, грудь высокая, бедра узкие, ноги длинные, ступни маленькие, изящные. Идеал – это юная дева, чей облик целомудрен и сдержан, в которой нет ни тени чувственности или кокетства. Позднее, в романах конца XIII – начала XIV века, авторы будут восхищаться более упитанными женскими телами, с более пышными формами, «чтобы лучше выдерживать игру в постели». Куртуазная любовь постепенно превращается в плотскую[90].
Стереотипы мужской красоты примерно такие же. В отличие от «жест» (chansons de geste) куртуазные романы превозносят худощавые, гибкие тела, ловкость и точность в движениях, учтивость манер и элегантность в одежде. Архетип – Гавейн, племянник короля Артура, образец рыцарской утонченности и куртуазности. Прекрасное тело чаще всего свидетельствует о прекрасной душе и высоком рождении[91]. Простолюдины и простолюдинки, появляющиеся в романах Артуровского цикла, как и следовало ожидать, – полная противоположность рыцарей: у них большая голова, рыжие либо темные волосы, огромные уши, темные, глубоко посаженные глаза, толстые губы, нос короткий и приплюснутый либо длинный и крючковатый. А главное, у них кривые зубы противного, нездорового грязно-желтого цвета, вызывающего тошноту. Туловище у них уродливое, либо слишком длинное, либо непомерно толстое, спина сутулая, иногда горбатая, руки короткие, пальцы искривленные, ноги как палки, ступни громадные и плоские, иногда перепончатые, как у гусей
Красный» — четвертая книга М. Пастуро из масштабной истории цвета в западноевропейских обществах («Синий», «Черный», «Зеленый» уже были изданы «Новым литературным обозрением»). Благородный и величественный, полный жизни, энергичный и даже агрессивный, красный был первым цветом, который человек научился изготавливать и разделять на оттенки. До сравнительно недавнего времени именно он оставался наиболее востребованным и занимал самое высокое положение в цветовой иерархии. Почему же считается, что красное вино бодрит больше, чем белое? Красное мясо питательнее? Красная помада лучше других оттенков украшает женщину? Красные автомобили — вспомним «феррари» и «мазерати» — быстрее остальных, а в спорте, как гласит легенда, игроки в красных майках морально подавляют противников, поэтому их команда реже проигрывает? Французский историк М.
Почему общества эпохи Античности и раннего Средневековья относились к синему цвету с полным равнодушием? Почему начиная с XII века он постепенно набирает популярность во всех областях жизни, а синие тона в одежде и в бытовой культуре становятся желанными и престижными, значительно превосходя зеленые и красные? Исследование французского историка посвящено осмыслению истории отношений европейцев с синим цветом, таящей в себе немало загадок и неожиданностей. Из этой книги читатель узнает, какие социальные, моральные, художественные и религиозные ценности были связаны с ним в разное время, а также каковы его перспективы в будущем.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Исследование является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро, посвященного написанию истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века. Начав с престижного синего и продолжив противоречивым черным, автор обратился к дешифровке зеленого. Вплоть до XIX столетия этот цвет был одним из самых сложных в производстве и закреплении: химически непрочный, он в течение долгих веков ассоциировался со всем изменчивым, недолговечным, мимолетным: детством, любовью, надеждой, удачей, игрой, случаем, деньгами.
Данная монография является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро – истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века, начатого им с исследования отношений европейцев с синим цветом. На этот раз в центре внимания Пастуро один из самых загадочных и противоречивых цветов с весьма непростой судьбой – черный. Автор предпринимает настоящее детективное расследование приключений, а нередко и злоключений черного цвета в западноевропейской культуре. Цвет первозданной тьмы, Черной смерти и Черного рыцаря, в Средние века он перекочевал на одеяния монахов, вскоре стал доминировать в протестантском гардеробе, превратился в излюбленный цвет юристов и коммерсантов, в эпоху романтизма оказался неотъемлемым признаком меланхолических покровов, а позднее маркером элегантности и шика и одновременно непременным атрибутом повседневной жизни горожанина.
Книга известного современного французского историка рассказывает о повседневной жизни в Англии и Франции во второй половине XII – первой трети XIII века – «сердцевине западного Средневековья». Именно тогда правили Генрих Плантагенет и Ричард Львиное Сердце, Людовик VII и Филипп Август, именно тогда совершались великие подвиги и слагались романы о легендарном короле бриттов Артуре и приключениях рыцарей Круглого стола. Доблестные Ланселот и Персеваль, королева Геньевра и бесстрашный Говен, а также другие герои произведений «Артурианы» стали образцами для рыцарей и их дам в XII—XIII веках.
Ни для кого не секрет, что современные СМИ оказывают значительное влияние на политическую, экономическую, социальную и культурную жизнь общества. Но можем ли мы безоговорочно им доверять в эпоху постправды и фейковых новостей?Сергей Ильченко — доцент кафедры телерадиожурналистики СПбГУ, автор и ведущий многочисленных теле- и радиопрограмм — настойчиво и последовательно борется с фейковой журналистикой. Автор ярко, конкретно и подробно описывает работу российских и зарубежных СМИ, раскрывает приемы, при помощи которых нас вводят в заблуждение и навязывают «правильный» взгляд на современные события и на исторические факты.Помимо того что вы познакомитесь с основными приемами манипуляции, пропаганды и рекламы, научитесь отличать праву от вымысла, вы узнаете, как вводят в заблуждение читателей, телезрителей и даже радиослушателей.
Книга известного политолога и публициста Владимира Малинковича посвящена сложным проблемам развития культуры в Европе Нового времени. Речь идет, в первую очередь, о тех противоречивых тенденциях в истории европейских народов, которые вызваны сложностью поисков необходимого равновесия между процессами духовной и материальной жизни человека и общества. Главы книги посвящены проблемам гуманизма Ренессанса, культурному хаосу эпохи барокко, противоречиям того пути, который был предложен просветителями, творчеству Гоголя, европейскому декадансу, пессиместическим настроениям Антона Чехова, наконец, майскому, 1968 года, бунту французской молодежи против общества потребления.
Произведения античных писателей, открывающие начальные страницы отечественной истории, впервые рассмотрены в сочетании с памятниками изобразительного искусства VI-IV вв. до нашей эры. Собранные воедино, систематизированные и исследованные автором свидетельства великих греческих историков (Геродот), драматургов (Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан), ораторов (Исократ,Демосфен, Эсхин) и других великих представителей Древней Греции дают возможность воссоздать историю и культуру, этногеографию и фольклор, нравы и обычаи народов, населявших Восточную Европу, которую эллины называли Скифией.
Сборник статей социолога культуры, литературного критика и переводчика Б. В. Дубина (1946–2014) содержит наиболее яркие его работы. Автор рассматривает такие актуальные темы, как соотношение классики, массовой словесности и авангарда, литература как социальный институт (книгоиздание, библиотеки, премии, цензура и т. д.), «формульная» литература (исторический роман, боевик, фантастика, любовный роман), биография как литературная конструкция, идеология литературы, различные коммуникационные системы (телевидение, театр, музей, слухи, спорт) и т. д.
В книге собраны беседы с поэтами из России и Восточной Европы (Беларусь, Литва, Польша, Украина), работающими в Нью-Йорке и на его литературной орбите, о диаспоре, эмиграции и ее «волнах», родном и неродном языках, архитектуре и урбанизме, пересечении географических, политических и семиотических границ, точках отталкивания и притяжения между разными поколениями литературных диаспор конца XX – начала XXI в. «Общим местом» бесед служит Нью-Йорк, его городской, литературный и мифологический ландшафт, рассматриваемый сквозь призму языка и поэтических традиций и сопоставляемый с другими центрами русской и восточноевропейской культур в диаспоре и в метрополии.
Монография посвящена исследованию литературной репрезентации модной куклы в российских изданиях конца XVIII – начала XX века, ориентированных на женское воспитание. Среди значимых тем – шитье и рукоделие, культура одежды и контроль за телом, модное воспитание и будущее материнство. Наиболее полно регистр гендерных тем представлен в многочисленных текстах, изданных в формате «записок», «дневников» и «переписок» кукол. К ним примыкает разнообразная беллетристическая литература, посвященная игре с куклой.
Сборник включает в себя эссе, посвященные взаимоотношениям моды и искусства. В XX веке, когда связи между модой и искусством становились все более тесными, стало очевидно, что считать ее не очень серьезной сферой культуры, не способной соперничать с высокими стандартами искусства, было бы слишком легкомысленно. Начиная с первых десятилетий прошлого столетия, именно мода играла центральную роль в популяризации искусства, причем это отнюдь не подразумевало оскорбительного для искусства снижения эстетической ценности в ответ на запрос массового потребителя; речь шла и идет о поиске новых возможностей для искусства, о расширении его аудитории, с чем, в частности, связан бум музейных проектов в области моды.
Мода – не только история костюма, сезонные тенденции или эволюция стилей. Это еще и феномен, который нуждается в особом описательном языке. Данный язык складывается из «словаря» глянцевых журналов и пресс-релизов, из профессионального словаря «производителей» моды, а также из образов, встречающихся в древних мифах и старинных сказках. Эти образы почти всегда окружены тайной. Что такое диктатура гламура, что общего между книгой рецептов, глянцевым журналом и жертвоприношением, между подиумным показом и священным ритуалом, почему пряхи, портные и башмачники в сказках похожи на колдунов и магов? Попытка ответить на эти вопросы – в книге «Поэтика моды» журналиста, культуролога, кандидата философских наук Инны Осиновской.
Исследование доктора исторических наук Наталии Лебиной посвящено гендерному фону хрущевских реформ, то есть взаимоотношениям мужчин и женщин в период частичного разрушения тоталитарных моделей брачно-семейных отношений, отцовства и материнства, сексуального поведения. В центре внимания – пересечения интимной и публичной сферы: как директивы власти сочетались с кинематографом и литературой в своем воздействии на частную жизнь, почему и когда повседневность с готовностью откликалась на законодательные инициативы, как язык реагировал на социальные изменения, наконец, что такое феномен свободы, одобренной сверху и возникшей на фоне этакратической модели устройства жизни.