Желтая лихорадка - [41]

…Тут зажглись карманные фонарики, сразу два. Пожилой мужчина обнял плачущую женщину:

«Ольга, не бойся, глупенькая, сейчас прибудут монтеры и починят. Ничего не случится!»

«Тогда ты тоже успокаивал: ничего страшного, нас везут на работы, не может быть, чтобы венгерских граждан вывозили из страны. А никто назад не вернулся, и мама тоже!»

…Ты знаешь, Иштван, я только от других слышала, как все это было. Но, оказавшись в той стальной мышеловке, я натерпелась такого страха — не могу тебе даже передать. Люди рыдали, всхлипывали, причитали на разных языках, они звали на помощь близких, друзей, даже давно умерших. Уже полчаса мы торчали в лифте, воздух стал тяжелым, люди, казалось, теряли рассудок. Какая-то женщина, голландка, причитала:

«Это здесь, здесь меня разлучили с младшим братом! Ему одиннадцать лет только было. Теперь я знаю, они повезли его в душегубку. Поймите, ему же было всего только одиннадцать! Мальчик, белокурый красивый мальчик! А как он рисовал! Я столько лет мечтала, что найду его, и всегда ношу с собой кусочек хлеба, чтобы его накормить…»

…Он умер в одиннадцать лет! — думает Иштван. Когда мне исполнилось одиннадцать, мне на день рождения подарили футбольный мяч и торт с одиннадцатью свечами…

— Мы стояли в лифте нескончаемо долго, многие плакали. Кто-то говорил, что лифт удастся открыть только с помощью взрыва, а свет не смогут включить еще несколько часов, а может быть, и дней, что о том, в каком ужасном мы положении, никто и не знает. И вдруг белобрысый мужчина, до того разговаривавший со своей женой по-португальски, закричал по-немецки:

«Это саботаж! Таких работников сажать надо! Да что там сажать, стрелять их надо, как бешеных собак! Я должен есть каждый час, у меня диабет! Сейчас половина второго, и если мне станет плохо, вы все за это ответите! Сопливый мальчишка, ты нарочно не сигналишь диспетчеру? Почему не стучишь, не кричишь?» — И он замахнулся на лифтера, словно хотел ударить. Жена стала успокаивать его, и он тоже перешел на португальский: «Это все ты виновата! Я говорил, надо было ехать отдыхать на Бермуды или в Африку. А этого щенка я сейчас своими руками придушу!»

Женщина забеспокоилась, решила извиниться перед остальными пассажирами:

«Вы не сердитесь на него, он хороший человек. Это у него от сахарной болезни, когда гипогликемия начинается… Прошу вас, сударыня, если у вас действительно есть кусочек хлеба, очень прошу вас, дайте ему. Мой муж всем всегда помогает. Мы бедные беженцы из Европы. А сейчас у нас в Бразилии пятьсот рабочих на плантации, и если кто-то заболеет, он сам лечит их, дает лекарство. И роженицам помогает, и больной зуб без щипцов, пальцами может удалить…»

Кислород в лифте уже был на исходе. Дети кричали, плакали, кто-то молился богу. И вдруг одна женщина как закричит, словно сумасшедшая. Выхватила из рук лифтера фонарик, схватила этого белобрысого бразильца за руку и повернула ее так, что на локте можно было увидеть большую родинку.

«Смотрите все! — закричала она. — Я узнала его! Я сразу поняла, как только эту родинку увидела. Это он, он в концлагере вырывал у нас золотые зубы. Убийца!»

«Неправда, мой муж родился в Бразилии. Он никогда не служил в концлагере. Он никогда не был в Европе!»

«Был, был! Я его узнала! Это он!»

Что тут началось! Белобрысый бразилец орал, чтобы ему немедленно дали еды, его жена клялась, что он никогда не бывал в Европе, и умоляла голландку отдать свой кусочек хлеба, иначе он умрет. Бывшая узница концлагеря кричала, что он был надсмотрщиком, это он сломал челюсть ее отцу.

Голландка раскрыла сумочку и достала кусок хлеба, аккуратно завернутый в бумажную салфетку.

«Как вам не стыдно давать хлеб убийце!»

«Вернется мой брат, его привезут из лагеря, а он голодный!» — как безумная закричала голландка и протянула хлеб белобрысому.

Свет вспыхнул внезапно. На шестом этаже, где был ресторан, дверь открылась. Бразилец швырнул хлеб в угол, грубо оттолкнул жену и выскочил из лифта…

Никогда больше не буду сопровождать туристов. Хватит с меня пенсии… Прошу вас, Иштван, скажите вашей матушке, что я целую ее и приветствую. Я еще раз обязательно навещу вас.

— Наконец-то, — облегченно восклицает Эдина, когда дверь за Гизелой Керн закрывается. — Сколько всего она тут наговорила! Пойдем, зайчик мой, погрызем чего-нибудь!

Эдина угощает Иштвана бутербродами, затем принимается гладить его по голове, ласково дергает за ухо, за нос.

Что общего у меня с этой шальной девицей?! — думает Иштван.

ВСТРЕЧА

— Ну, если на то пошло, в тюрьме не так уж и плохо. Офицер-воспитатель, беседы, дискуссии, кино. Раз в неделю книга из библиотеки. У меня было даже время «Войну и мир» прочитать. И основательно проштудировать учебник греческой мифологии. Четыре года пролетели, как одно мгновение. И теперь я работаю по специальности. Конечно, ты-то нищий, у тебя нет никакой профессии. Уж не собираешься ли ты преподавать японский язык? А, Эмилио, ты вообще-то знаешь хоть немножко японский?

— Ради бога, потише, еще кто-нибудь услышит!

— Да не ной ты, будто застрявший в дереве червь! Будь мужчиной. Эти, если и услышат что-нибудь, ничего не поймут, они пьяные в стельку, как сапожники. Ну, давай твой стакан, чего это у тебя руки дрожат? Сделать такой трюк, как ты! Снимаю шляпу! Как обрадуется твой отец, когда увидит тебя живым и невредимым! А ты знаешь, он все время тебя вспоминает. И Лица! Конечно, она не такая красотка, как раньше, немножко располнела, но еще сойдет. Я срочно их извещу.