Железные ворота - [24]

Госпожа Иоанна попросила мужа объяснить ей вразумительней, какую пользу может принести встреча с этим типом.

— Большую, очень большую! Вот увидишь…

Его оптимизма не разделяла даже Измини. Это особенно задевало его: ведь если Измини потеряет веру, то всему конец. «Его ждет любимая девушка, значит, он вернется. Если бы у Измини было хоть малейшее сомнение, она бы не строила свою жизнь на вере в его возвращение… И даже это, Иоанна, тебя не убеждает?» — сказал он как-то жене. Поэтому господин Харилаос часто смотрел в глаза Измини. Он словно хотел проникнуть в глубину ее мыслей. «Почему молодежь такая слабая, что ищет поддержки у нас, стариков?»

Заходит золотисто-красное солнце и освещает лицо господина Харилаоса. Его голубые глаза блестят.

— Когда я убеждал судей в его невиновности, я не просил у них снисхождения… О чем ты сейчас думаешь? Скажи мне правду.

— Он вернется, — убежденно проговорила Измини.

— Да, непременно. Ты сказала это от всего сердца! Благодарю тебя.

Господин Харилаос не спеша вышел из дому. Миновав ворота, он ускорил шаг и направился вверх по улице. Вскоре показалась и Измини; вид у нее был такой, будто она вышла на минутку в киоск напротив или еще куда-нибудь по соседству. Но она последовала за господином Харилаосом, стараясь держаться от него на расстоянии. День был тихий и солнечный. Сегодня перед уходом господин Харилаос старался ничем не выдать своего волнения. Он долго собирался, смотрел на часы, рылся в ящиках письменного стола, что-то искал, пересчитал деньги в кошельке, спросил Измини, не заметила ли она чего-нибудь подозрительного около дома.

Всю дорогу Измини с равнодушным видом наблюдала за людьми, шедшими позади господина Харилаоса. Судья же ни разу не оглянулся, нигде не остановился. Прохожих было много, как за всеми уследить? Измини с грустью смотрела на снующих по улице людей — над ними не висит приговор. Сотни томительных дней прошли, и неизвестно, сколько еще пройдет. Сотни домов строятся, а Ангелос не построил ни одного. Пусть ничего не строит, только бы остался жив. Лишь бы находился в безопасности, спокойный и беззаботный, пусть даже и не вспоминает, что где-то есть люди, которые любят его. Когда Ангелос уходил в горы, она носила еще черный гимназический фартук. Они столкнулись с ним на лестнице, он пришел проститься с родными. Из дому они вышли вместе, обмениваясь скупыми фразами. О чем им было говорить? Они продвигались по узким улочкам с трудом, словно врезаясь в ночную тьму. Наконец она не выдержала и повисла у него на шее, устав от непосильной тяжести, которую так долго несла на своих слабых плечиках. Они не проронили ни слова. И так все было понятно. У забора склада, что за вокзалом, они поцеловались. По соседней улице прошел немецкий грузовик.

Она все крепче обнимала его. Совсем забыла о времени. Потом, вспомнив, что Ангелос должен уйти, она сказала «до свидания» и отпустила его. Отныне и впредь он будет идти один. Она не двигалась с места, пока он не скрылся из виду. Вкус его поцелуя она ощущала на своих губах все то жаркое лето, когда кончала гимназию и в городе проходили бурные демонстрации…

Господин Харилаос пересек улицу Патисион. Он посмотрел на часы.

И сейчас она чувствует еще вкус того поцелуя. А вдруг она увидит его сегодня?.. Ангелос вернулся с гор загорелый, с черной бородой. Она опять повисла у него на шее, и они были вместе, вместе шагали с флагами по улицам, кричали «ура», пели песни, и она, радостная и восторженная, думала: видно, это и есть то, что люди называют счастьем. Однажды они с Ангелосом поймали себя на том, что резвятся, как дети; они переглянулись и разразились веселым смехом. Потом снова начались гонения на таких, как Ангелос, но она, подобно многим, считала, что эти напасти скоро прекратятся. Ангелос тогда углубился в занятия; сидел над книгами дни и ночи, чтобы быстрей получить диплом. «Я не успел из-за войны, и теперь мне надо наверстать упущенное», — говорил он. Даже по пути в Политехнический институт ему приходилось прибегать к мерам предосторожности, и пока он сдавал экзамены, она с бьющимся сердцем ждала его на мраморных ступенях у входа в институт. Когда он защитил наконец диплом, то весело сбежал по лестнице и крепко пожал ей руку. Они решили созвать друзей и отпраздновать это событие. Но пирушка не состоялась, потому что через два дня к ним в дом пришли полицейские. Господину Харилаосу удалось разузнать, что его сына и еще несколько человек обвиняют в каких-то преступлениях, якобы совершенных в период оккупации. И тогда они поняли, что война не кончилась. Но никогда она не задумывалась над тем, как ей жить дальше, раз Ангелоса преследуют, и никогда не задавалась вопросом, должна она его ждать или нет. Все сложилось само собой. И даже сейчас она не говорит: «Я жду». Просто иначе и быть не может…

Они дошли до Парка героев. Миновав ряд свободных скамеек, господин Харилаос уверенно направился по узкой аллейке к отдаленной скамье, словно наметив заранее, где он сядет. Он тотчас развернул газету и бросил вокруг изучающий взгляд. Измини спряталась в кустах. Вот где они встречаются! Значит, господин Харилаос вправе уверять других, что у Ангелоса все в порядке. Этот человек не способен лгать. Не спуская глаз с аллеи, Измини пробралась в самую чащу. Подумать только, с минуты на минуту может прийти Ангелос! Только бы взглянуть на него! Как он сейчас выглядит? Хоть он и стоит словно живой у нее перед глазами, несколько раз она в ужасе ловила себя на том, что его облик постепенно тускнеет в ее памяти. Нет, нет, она не забыла Ангелоса, помнит малейший его жест, явственно видит, как он приподымает бровь, когда подшучивает над кем-нибудь, как на лбу у него собираются морщинки, когда он решает задачи, как сжимает ей руку в своей горячей ладони. А каким стал он теперь? Неужели глаза его не сияют отвагой, как прежде? Пять лет — срок немалый. Но он может показаться и большим — ведь Ангелос столько пережил за это время. Господин Харилаос посмотрел на часы и подвинулся на край скамейки, словно оставляя для кого-то место. Измини боялась выдать себя. Она вся съежилась за пышным кустом. Зеленая листва поблескивает в предвечернем сумраке, люди не спеша прогуливаются по парку. Но вот кто-то уверенным шагом идет по аллее! Нет, не он. Незнакомый мужчина. Два мальчугана бегают по газону. В обнимку идут шушукающиеся школьницы. Он придет из таинственного далека, где витает страх, леденящий кровь, и появится здесь среди зелени кустов. Ангелос, наверно, умудрен теперь опытом, как никто другой. Он полон сил и уверенности в себе. Мы будем казаться ему ограниченными, самодовольными людишками, не задумывающимися даже над тем, откуда всходит солнце. Как говорить с ним после стольких лет разлуки? Надо найти такие слова, которые бы дошли до его сердца, слова на понятном ему языке. Это не так легко, как прежде, когда они бродили, держась за руки; Ангелос смотрел ей в глаза, а на прощанье обнимал, и она весело смеялась. Тогда, конечно, все было иначе. Он свистел под ее окном, она выходила на лестницу, и в летние вечера они часами просиживали на ступеньках…