Железные ворота - [122]

Вмешалась Мэри и попросила Тодороса остаться. А Евтихис повернулся к судье.

— У меня с Тодоросом, господин Харилаос, деловой разговор… Я понятия не имею о ваших раздорах…

— Я и не собираюсь мешать вам, — строго ответил судья, — и меня совершенно не интересуют ваши дела. Я пришел к господину Андонису и случайно столкнулся с этим человеком. Я давно разыскиваю его… Пока вы кончите, я могу подождать во дворе…

Дверь бесшумно отворилась, и Вангелия, проскользнув в цех, застыла в углу. Как всегда в минуты опасности, Евтихис почувствовал, будто он попал в разреженное пространство.

— Господин судья, чем я виноват? Я из кожи лез вон, чтобы обзавестись своей мастерской… И теперь никому не позволю провалить все дело. Какое отношение имею я к вашему сыну? Я, что ли, судил его? На меня вы пожаловаться не можете. Хоть раз я просил у вас что-нибудь? Надоедал вам? Стучался в вашу дверь?

— Но я вам тоже не мешаю.

— А ты, Андонис, чего стоишь, словно неживой? — продолжал Евтихис. — Объясни господину Харилаосу, что сейчас решается моя судьба. Не прикидывайся, что твое дело — сторона, ты тоже столько лет добивался такой возможности… И ты знаешь, что тебя ожидает…

— Я ухожу, — решительно заявил Тодорос. — Вы расставили мне ловушку, один из вас предупредил его…

— Нет, никто меня не предупреждал. Я здесь живу вот уже пятнадцать лет… Мы с вами будем постоянно встречаться, вы должны примириться с этим… В среду мы с Андонисом исколесили все Афины — вас искали.

— Значит, ты заодно с ним? Мошенник!

— Тебя искал господин судья. Мы ездили повсюду, но безрезультатно.

— Так ты считаешь, господин судья? — раскатисто захохотал Тодорос. — Он тебя надул. Мошенник… В среду и в четверг мы выпивали вместе.

— Могу ли я поверить? — спросил нерешительно господин Харилаос.

— Да, это правда, — признался Андонис, не подымая глаз. — Я не знал тогда, где он находится. Потом…

— Врешь! Я же тебе сказал, где он будет, — закричал Евтихис. — Значит, ты обманывал и меня?

Повернувшись к Андонису, судья впился в него взглядом.

— Ты говорил с ним о своем друге?

— Нет, у нас был только деловой разговор.

— Но ты же обещал мне.

— Я не мог, — прошептал Андонис.

Тодорос собрался опять уходить, но Евтихис удержал его.

— Если у тебя счеты с сыном судьи, найди его и разделайся с ним… — Он повернулся к судье. — Вот так, господин Харилаос… Я перед вами чист как стеклышко. Зачем же вы меня губите? Я занимаюсь своими делами.

Но господин Харилаос, словно не замечая его, обратился к Андонису:

— Поговори с ним сейчас. Пусть все услышат…

— Что я ему скажу?

— То, что ты сказал бы ему с глазу на глаз.

Андонис попытался, но у него ничего не вышло. Что мог он сказать? Суровый взгляд господина Харилаоса пронизывал всех присутствующих. Андонис не в состоянии был раскрыть рта; рядом с ним стояла Вангелия, вся красная, наверно, от стыда; Евтихис готов был на все, но не решил еще, что предпринять. Остальные с интересом наблюдали за происходящим. Люди набились в цех, двор опустел. Измини тоже была здесь. Она все поняла, и ее душил страх. Значит, в руках этого человека судьба Ангелоса? Тодорос побагровел, ком стоял у него в горле, и он не знал, как выбраться из этого хаоса, где он отчетливо видел лишь устремленные на него глаза судьи.

— Дай мне уйти отсюда! — крикнул он Евтихису.

Господин Харилаос и не подумал посторониться.

— Я найду этого ублюдка и убью его. Выпусти меня…

— Это не так просто, — сказал судья. — Разве вы один справитесь с ним?

— Справлюсь. И с тобой тоже.

— Я к вашим услугам, — сказал судья. — Никто вас не держит, присутствующие дадут обещание не вмешиваться. Если вы сейчас убьете меня — ну, что же вы медлите? — вы лишь докажете, что вы взбесившийся зверь. Вы, видно, не понимаете, что не спасетесь, даже если я погибну… Вы просто совершите еще одно преступление. А если вас смущает присутствие людей, давайте выйдем… Я хочу объясниться с вами в последний раз… Но что вы можете сказать мне, если совесть ваша молчит? Вы потеряли способность разговаривать, вы только рычите… А лживые показания вы дали в свое время, чтобы осудили человека, который прекрасно знал, что вы натворили… — Голос у господина Харилаоса был суровый, внушительный, слова его, точно капли крови, одно за другим тяжело падали на Тодороса. Ему казалось, что они оставляют следы на его коже. — Глупо и малодушно враждовать с человеком только потому, что ему слишком много известно о вас… Даже если все отступятся от моего сына, он будет жить…

Измини подошла к ним поближе. Андонис еще глубже втянул голову в плечи. Фанис кусал губы. Грипакис отделился от толпы и, подойдя вплотную к Тодоросу, словно не веря своим глазам, напряженно всматривался в его лицо.

— Этого типа я откуда-то знаю… — сказал он. — И уж сколько времени ломаю себе голову… Не тебя ли голышом выволокли мы в Ламии из бочки? Ну и чудеса!.. Ты меня не припоминаешь? — Обращаясь к остальным, он спросил: — Не об Ангелосе ли здесь идет речь?

— О нем, — ответила Измини. — Вы его знаете?

— Я пришел искать работу, да бог с ней… Опять пойду копать землю… А этого негодяя…

Тодорос бросился к двери. Но Грипакис преградил ему путь.