Железные ворота - [109]

Когда они наконец ушли, Евтихис, обезумев от радости, ворвался на кухню, схватил Мэри в объятия и расцеловал.

— Начало положено! Ты понимаешь? Мастерская… Скоро откроется мастерская!

Андонис собрал свои бумаги. Статья была лишь наполовину написана. Он подведет Яннопулоса, который хотел опубликовать ее в ближайшем номере и будет ждать его завтра. Ему просто необходимо было как можно скорее выступить в печати, чтобы произвести впечатление на Лукиса и его компанию. Но в следующий номер она войдет непременно и, конечно, обогатится новыми данными… Затем Андонис попытался втолковать Вангелии, что он вынужден пойти на сотрудничество с Евтихисом. Подвернулся редкий случай: сидя у себя дома, руководить промышленным предприятием. Так перед ним, пожалуй, откроются новые перспективы. Но он не откажется и от других, главных своих намерений.

— Зачем ты мне говоришь все это?

— Ты должна понять, что беспорядок в доме неизбежен. Нам с тобой хватит этой комнаты. В соседней и в кухне установим ткацкие станки…

— Не спрашивай меня, делай как знаешь…

Вангелия с того рокового дня не вставала с постели. Она ни разу ничего не попросила, не произнесла ни слова. Словно во время операции ей повредили рассудок. Андонис спрашивал, как она себя чувствует, хочет ли что-нибудь съесть и не нужно ли позвать врача. Она отрицательно мотала головой. Ее пустой взгляд преследовал его, пока он писал за столом, мысли его путались, и руки дрожали. «Я, наверно, противен ей. Что бы я ни делал, все кажется ей нелепым и лживым. Даже притворяться я уже не в силах…»

Евтихис зашел предупредить, что надо вынести вещи до прихода его приятелей. Лучше начать с этой комнаты, здесь пол более прочный, он выложен плитками.

— Ты разве не говорил, что для машин нужна надежная опора? — А в комнате у него, Евтихиса, пол из досок, и сколько мороки, пока отдерешь их и зальешь пол бетоном. Лучше использовать ее под склад. — А ну-ка, поворачивайся, быстрей разделаемся!

Стол отправили в угол, под него стулья, сверху взгромоздили диван. Андонис аккуратно сложил скатерть, салфетки — все это вышито руками Вангелии. Он убрал разные мелочи и безделушки. Две фотографии, вазу, черного пушистого котенка — подарок жене в день рождения, шторы и коврик. Глаза у Евтихиса светились холодным блеском, когда он передвигал мебель. «Настоящий зверь», — подумал Андонис, помогая ему протащить стол через двери. Он посмотрел на Вангелию. «Не огорчайся. Мы купим обстановку получше, как только переедем на новую квартиру».

Вскоре комната опустела. Кухонную посуду они сложили в корзину и отнесли в прачечную. Вот и все. Теперь можно разбирать внутреннюю стенку — это дело простое.

Но тут Андонис обратил внимание на то, что с потолка по стене ползут струйки воды. Коробки с задней стороны непременно намокнут.

— Я должен починить крышу, — встревоженно сказал Андонис.

Евтихис улыбнулся — никогда, видно, не станет Андонис настоящим человеком.

Чтобы не подумали, будто он не верит уже в высокое качество и ценность своего товара, Андонис, разыскивая плащ, добавил, что немедленно полезет на крышу.

— Ты с ума сошел!

— Приходится лезть. Иначе заржавеют банки.

В дверях он взглянул на Вангелию и почувствовал жалость к ней. Но он сразу отвел глаза: ему показалось, что он смотрит в зеркало и жалеет самого себя. Шел дождь. У хозяина кофейни он попросил лестницу. Потом пошел на стройку, за угол. Рабочие, конечно, ему посочувствуют и охотно дадут цемент и мастерок.

— Я скоро верну вам, у меня течет с потолка, а в комнате товар и больная жена, — сказал он им.

Он притащил во двор лестницу и все прочее. Осторожно поднялся на крышу. На четвереньках прополз над комнатой Статиса. Черепица размокла, она рассыпалась, стоило до нее дотронуться. Дождь лил всю ночь. Пальцы у него одеревенели, вода заливала глаза. Он с трудом подполз к тому углу, где протекало.

Почему эта работа в тягость ему? Ветер гуляет по крыше, и ему чудится, будто он забрался на высокую гору, где под ледяным дождем и ветром еще острее ощущается одиночество. А ведь здесь его убогий дом, повергнутая в отчаяние Вангелия, дитя в ее чреве убили и лишили ее всякой надежды. Вспомнилось ему, как он вступал в жизнь… Сейчас он бился, чтобы уберечь тухлые консервы, а верней, для отвода глаз.

Андонис стал щедро заливать цементом растрескавшиеся черепицы. Изо всех сил старался он не соскользнуть вниз. Дождь прекратился, и работать стало легче. Но ветер продолжал бушевать. На крыше было холодно.

Пересекая двор, Лукия остановилась в недоумении — комната Вангелии была пуста. Она робко подошла к приоткрытой двери. Среди сваленных в кучу стульев, узлов, разбросанной одежды она едва различила бледное лицо Вангелии, словно заблудившейся в этом хаосе. Чтобы она очнулась от забытья, пришлось окликнуть ее.

— Вангелия, здравствуй…

Растерянный взгляд Вангелии оживился. Лукия с трудом пробралась к ней. Но что здесь происходит?

— Вы съезжаете с квартиры? — спросила она.

— Здесь будет мастерская… Очередная затея Андониса… Садись сюда, поближе ко мне. Пододвинь стул… Нет, я не заболела. Я прилегла отдохнуть, такой кавардак…