Жар под золой - [96]

— Но теперь они спрашивают. — И Клаудия указала на газеты, которые Хелен начала собирать. — Сегодня утром по телефону я узнала от мамы, что вечером в «Липе» Франку придется держать ответ. Я хочу там быть.

— Нет, — ответил я, — оставайся здесь. Если дело дойдет до суда, у тебя будет достаточно возможностей высказаться... даже больше, чем желательно. И ты выскажешься.

У меня душа сейчас не лежала к спорам, и я пошел по тропинке к Баушульте. Баушульте против обыкновения оказался не в теплице. Когда я перелез через ограду, он помахал мне из окна своего зимнего сада. Зимний сад у него не уступал ботаническому.

Он вышел мне навстречу, в руках у него была газета.

— Моим коллегам в ближайшие дни придется здорово попотеть, если они захотят добраться до сути... А мне жаль тех ребят, которые попались на удочку Бальке и Вурма.

— Баушульте, я отказался от места. Бюлер — это мои последние похороны. Я больше видеть не могу кладбище.

Не сговариваясь, мы пошли по тропинке через уже зазеленевшие поля, где столько раз ходили с Франком. На небе как приклеенные зависли жаворонки, голубиная стая осыпала крышу старого, полуразрушенного амбара.

— На сегодня они уже задержали тридцать восемь молодых людей, — сказал Баушульте, и трудно было не услышать глубокую печаль в его голосе. — Теперь должно выясниться, что такое Бальке, Вурм и прочие — сам айсберг или только его верхушка... Боже мой, Лотар, бедные ребята.

— Да, слава богу, Клаудия успела выпрыгнуть, в последнюю минуту.

— Лотар, а теперь признаюсь тебе честно: я тогда далеко не геройски себя чувствовал, я дрожал самым натуральным образом. Не будь у меня приятеля в полиции, они бы нас и заграбастали, а не тех, других... Уж лучше и не думать о том, какая дрожь пробирала моего приятеля в полицайпрезидиуме.

* * *

Небольшой зал на двести мест, примыкающий непосредственно к пивной Паяца, был набит битком. От пивного зала его отделяет широкая раздвижная дверь. Всякие местные союзы, а также церковь используют его под свои собрания. А партии устраивают собрания в самой «Липе», там же играют свадьбы, празднуют конфирмации и прочие — семейные торжества, если квартира не вмещает всех приглашенных.

Когда Хелен, Баушульте и я вошли туда, у нас защипало глаза от густого сигаретного дыма. Обслуживали гостей две пожилые женщины в белых передниках и белых наколках.

Какой-то молодой человек, которого я впервые видел, уступил Хелен место, а мы с Баушульте так и остались стоять у двери. Прошло некоторое время, прежде чем я огляделся, начал узнавать лица, различать голоса.

За председательским столом Франк беседовал с журналистом, который сообщал в своей газете обо всех мероприятиях местного значения, будь то заседание клуба куроводов или союза гандболистов.

В зале царила какая-то напряженная атмосфера, причинявшая мне почти физические муки, сжимавшая горло, сковывавшая руки и ноги.

Франк встал, попрощался с журналистом и взял в руки микрофон, чтобы объявить собрание открытым. Но прежде чем ему удалось добиться тишины, со своего места поднялся какой-то человек и спокойно произнес:

— Товарищи! Председатель нашей группы в срочном порядке созвал нас. Кто читает газеты, поймет, почему он это сделал. Но, учитывая исключительную важность этого чрезвычайного собрания, я предложил бы удалить из зала нечленов нашей партии. Я знаю, это не совсем обычное предложение, но ведь и причина, по которой мы все здесь собрались, тоже не совсем обычная... я бы даже сказал — в высшей степени необычная...

Я хотел тотчас выйти, не дожидаясь, пока меня выставят, но Баушульте удержал меня, шепнув:

— Никуда ты не пойдешь.

И тут я услышал в микрофоне взволнованный голос Франка:

— Как заведено многолетней практикой, я пригласил также и прессу, потому что наша деятельность есть деятельность общественная и для общества. Тогда нам придется удалить и прессу... что было бы — видит бог — еще необычнее.

Тот же товарищ, который выдвинул предложение, взволнованно крикнул с места:

— Насколько я понял, здесь предстоят дебаты по персональному делу, а не рассмотрение деловых вопросов. На персональных делах пресса никогда не присутствовала... Словом, пусть нечлены партии очистят зал.

Пришлось Франку проголосовать это предложение. Я видел, что он вне себя от ярости, но держится отлично. Когда поставили на голосование, только немногие проголосовали против удаления нечленов партии, большинство же, подняв кверху синие членские билеты, проголосовали «за».

Человек двадцать покинули зал заседаний.

В пивном зале я сел у самой двери, чтобы хоть краем уха слышать, что за ней происходит.

Паяц, не дожидаясь заказа, поставил передо мной стакан пива. Он снова водрузил на лицо самую радостную из своих ухмылок, сегодня опять выдался такой вечер, которым он мог быть доволен: где много говорят, там много и пьют. Его заведение процветает.

Только сейчас я пожалел, что больше не состою в партии: слушая за дверью, я не имел никакой возможности повлиять на ход событий. Я беспомощно сидел перед своим пивом. Ах, как пригодился бы мне сейчас партийный билет!

От места у двери проку было мало, до меня долетали только отдельные звуки, не слова, и, даже когда кельнерши открывали дверь и я слышал целые слова, мне не удавалось связать их воедино.