Жар под золой - [77]

— Это была моя дочь, — сказал я. — Ты прав: все приходится испытать.

— Могу тебе посочувствовать, Лотар, сегодняшняя молодежь, она... Одним лезет в голову всякая блажь, потому что у них работы нет, другим — потому, что им слишком хорошо живется.

— Бюлер, я все время задаю себе вопрос, что мы сделали не так, моя жена и я.

— Не ломай голову. Я все это уже пережил в двадцатые, четыре года ходил без работы, а меня прямо распирала силушка... мне стоило только глянуть на женщину, и уже... я могу понять молодых людей... Знаешь, Лотар, меня это, в общем, не касается, но, может быть... Речь случайно идет не о ящиках?.. Твоя дочь как-то с этим связана?

— Да, Бюлер, боюсь, что да...

— Твоя дочь... Господи, Лотар, что же ты теперь будешь делать? Это же ни одному человеку не под силу...

— Известить полицию? — спросил я, но моему голосу недоставало убежденности.

— Полицию? Вздор. После войны мы обходились своими силами, без полиции, а времена, видит бог, были поганей, чем теперешние, да и полиция была малость поумней, чем нынче.

— Перестань, Бюлер, теперь не послевоенные годы, просто ты этого не заметил.

— Не послевоенные? — Он искренне удивился. — А какие же тогда?.. Понимаешь, Лотар, меня это не касается, я старый человек, я ровесник века, и все же это меня касается. Они скоро придут, а ты уже подумал, как быть, если с ними будет твоя дочь?..

— Перестань. Мне даже и думать об этом нельзя.

— Почему ты ее так отпустил?.. Почему не проявил больше терпения? Она бы наверняка все тебе рассказала, уж ты поверь старику.

* * *

Хелен взволнованно металась по дорожкам кладбища, разыскивая меня.

Я как раз копал могилу и уже до пояса стоял в ней. Выронив лопату, я выскочил из недокопанной ямы и побежал ей навстречу.

— Лотар, пошли домой! — задыхаясь, выкрикнула она.

— В чем дело, Хелен? Ты сама не своя.

— Идем, Лотар, Габи забаррикадировалась... Идем, тебя она послушает.

Я бросил все как есть и побежал за ней прямо в своей треугольной накидке. На стоянке перед кладбищем стояла наша машина с открытыми дверцами и работающим мотором.

— Легкомысленно ты себя ведешь, — упрекнул я Хелен.

Когда мы уселись, она сказала с неприкрытым возмущением:

— Ни одного гвоздика ей не досталось... До чего же может дойти человеческая подлость...

Тут только я вспомнил, что сегодня у нотариуса должны были вскрыть завещание, совсем из головы вылетело, сегодня утром я, кстати, сам предложил Габи подвезти ее в город на своей машине, но она отказалась и вызвала по нашему телефону такси.

По дороге Хелен рассказала мне, в чем дело.

— Все досталось ее старшему сыну, все как есть. Около двенадцати Габи пришла ко мне в библиотеку, она держалась вполне спокойно, но я сразу почувствовала, что дело неладно, а тут и она сама мне рассказала. Она не бранилась, нет, и плакать тоже не плакала. Она просидела с полчаса у меня в кабинете, потом ушла, а на прощанье сказала: «Ничего, я им еще устрою представление». Спустя примерно час я встревожилась, села в машину и поехала домой. Остальное ты сам увидишь.

Во время кремации в зале крематория я впервые за много лет увидел сына Пфайферши, человека лет шестидесяти. Он не поздоровался за руку ни со мной, ни с Хелен, хотя, казалось бы, должен был знать, что все эти годы я поддерживал в порядке дом и сад его матери. Сложения он был богатырского, и вот теперь этот самый богатырь бросился мне навстречу, едва Хелен высадила меня перед домом Пфайферши.

— Ну и баба. Просто-напросто никого не впускает. Заперлась на все замки... Ну и баба. — При этом он потирал руки, словно происходящее доставляло ему удовольствие.

На улице толпились соседи, в палисаднике собралась родня: возмущенная жена наследника, два равнодушных мужчины лет по тридцать, оба с женами, и пятеро возбужденно бегающих любопытных ребятишек, от семи до десяти лет.

Все стояли и, задрав голову, глядели на второй этаж, где были распахнуты окна и раздавался голос Габи:

— Вон отсюда, пошли вон, проклятые охотники за наследством.

— Ну и баба, — сказал Пфайфер, — не баба, а динамит, такое просто надо повидать своими глазами.

Я крикнул:

— Габи, спустись! Все равно это не имеет смысла! Спустись, Габи, прошу тебя!

Я обошел дом, чтобы поискать какой-нибудь вход, и увидел на земле всевозможную кухонную утварь, которую Габи побросала из окна. Еще я нашел там перину. Я проверил, нет ли где случайно открытого подвального окна, но все было заперто, и дверь из подвала в сад тоже была закрыта. Тогда я начал соображать, нельзя ли добраться по водосточной трубе до какого-нибудь открытого окна, и тут обнаружил, что оконце чулана лишь слегка притворено, но в такое оконце мог пролезть разве что малый ребенок.

— Лотар, ну сделай же что-нибудь, — умоляла последовавшая за мной Хелен.

— Габи, — крикнул я, — подойди к окну!

— Ну и темперамент у этой женщины, ну и темперамент, — суетился Пфайфер, потирая руки.

— Да замолчите вы наконец! — рявкнул я.

Тут в окне показалось лицо Габи.

— Лотар, — крикнула она, — ты лучше не вмешивайся, это мое дело, она меня лишила наследства, понимаешь, лишила за то, что я, не жалея сил, ухаживала за ней! — возмущалась Габи.