Жар под золой - [14]

Спустившись по лестнице, мы вышли на свежий воздух.

— Я пробился своим горбом, без помощи законов. Эти всякие социальные законы только для лентяев и неумех, тому, кто умеет работать, никаких законов не нужно, ему требуются лишь место, крепкие руки да верный глаз... Нынче ведь ни один не может работать без ватерпаса, они бы с превеликим удовольствием поставили на кладку компьютер вместо каменщиков... Ну и времена пошли... Вот так-то.

Я придержал его за рукав и спросил уныло:

— В общем, заходить еще раз нет смысла?

— Почему же, заходи хоть каждый день, у тебя ведь времени хватает... но в данный момент увы... Вот закончим этот жилой комплекс, и если до тех пор не получим новый заказ, то придется людей увольнять. Так дерьмово еще никогда не было, скажу я тебе... Семь месяцев, ужас, да ты, глядишь, скоро разучишься и мастерок держать?

— Не разучусь... Ну что ж, попытаюсь где-нибудь еще.

— Желаю удачи! — сказал он мне вслед.

Уходя, я слышал, как он заорал кому-то:

— Эй, тебя что, там для украшения поставили? Давай, давай, шевелись, не то продам вместо рождественской елки!

На улице я соскреб с сапог грязь и глину и, прислонившись к машине, стал внимательно разглядывать стройку. Прежде мне бы и в голову не пришло заниматься такими наблюдениями: ну к чему мне было смотреть на то, что делает, скажем, кровельщик, меня интересовало только, доставили ли материал: кирпич, песок, гравий, цемент. Здесь возводили четырехквартирные дома, здесь работали машины, здесь клали стены, ставили опалубку, бетонировали, штукатурили, три дома были уже покрыты черепицей. Я не мог наглядеться на эту кипучую деятельность. Из земли что-то вырастало, и я с радостью видел, как картина менялась на глазах буквально за считанные минуты. В этом росте чувствовалась сила, льющийся пот. В носу приятно щекотало от запаха свежегашеной извести. Еще семь месяцев назад я во всем этом принимал участие и, смывая после работы грязь, проклинал цемент и известку, разъедавшие кожу. Я сетовал по поводу растрескавшейся кожи на руках и радовался своему саду, игре дочери на пианино и хлопотам жены. Я мог часами возиться в саду, любуясь всем, что построил и вырастил своими руками; правда, товарищи со стройки помогли мне при каменной кладке и плотницких работах; но я самостоятельно сделал террасу, поставил забор и посадил фруктовые деревья. Дома и в саду всегда находилось дело. Времени не хватало, я экономил его за счет сна и досуга, а вот теперь восполняю то, на чем в свое время экономил... После того как дом и сад были готовы, я иногда полеживал в шезлонге и читал книгу, которую приносила жена. Она и теперь регулярно снабжает меня книгами. Но теперь я неохотно иду домой. Все реже прикасаюсь к книгам, про себя ругаюсь, когда дочь играет на пианино, и сорняки в саду больше меня не тревожат. То, что прежде волновало, стало теперь безразличным, то, что злило, вызывает лишь смех. Недели три назад жена обратила мое внимание на прохудившееся место в водосточном желобе, меня же это ничуть не тронуло: из окна кухни я спокойно взирал, как сквозь трещину в желобе тонкая струйка воды брызжет на стену, и даже не удивился собственным словам: «Надо позвать жестянщика».

«С каких это пор мы должны вызывать домой мастерового, — удивилась Хелен. — А ты на что?»

Жена оставила мне машину, условившись, что я вечером заеду за ней в библиотеку.

Со стройки я поехал по рурской автостраде в Бохум на фирму, занимавшуюся подземными сооружениями. В одном объявлении я прочитал, что этой фирме требуются рабочие на железобетонные работы и дорожное строительство; ни в том, ни в другом деле я не был специалистом, но тридцать лет работы на стройке научат во всем разбираться. Если понадобится, могу дать фору даже плотникам. Ведь за многие годы то кому-то подсобишь, то присмотришься, как это делают другие, так и учишься.

— Шеф несколько минут назад уехал, — промямлила в приемной девушка, занимаясь маникюром. — Это ошибка, вас неверно информировали, — добавила она равнодушно, — я ничего не знаю.

— Но я же сам вчера читал в газете.

— Надо было приехать к шести утра. В четверть седьмото десять вакантных мест уже были распределены. — Она даже не взглянула на меня, продолжая сосредоточенно орудовать пилкой. Очевидно, ей приходилось не раз повторять это в течение дня.

В нерешительности я стоял перед письменным столом и смотрел сверху вниз на нее, как она увлеченно подпиливала ноготки, придавая им форму заостренных овалов. В сущности, ее пребывание здесь было излишне, с таким же успехом вместо нее мог бы отвечать голос, записанный на магнитофонную ленту. Мне вдруг захотелось похлопать девицу по пальцам.

— Что еще? — спросила она, прервав маникюр, и удивленно посмотрела на меня, словно только что заметила мое присутствие.

Ее выразительное детское лицо красноречиво поморщилось, она поджала губы и положила пилку возле дырокола.

— Скажите, а вы не боитесь, что вас тоже когда-нибудь могут уволить? — спросил я, с трудом подбирая слова.

Ее карие глаза округлились. Поднявшись, она посмотрела на меня в упор:

— А вам какое дело? Уходите, я вас не вызывала, работы для вас нет... а если б и была, то я уж подкинула бы ее моему брату. Через две недели он кончает училище, а рабочего места нет... Ну чего вы стоите?