Жанна – Божья Дева - [223]

Шрифт
Интервал

Окончательно «предав Богу себя самоё и всё, что она сделала», она в эти минуты не спорила о себе, но короля Франции, бросившего её на произвол судьбы, она в последний раз защитила от последствий её собственной гибели: «Хорошо ли я сделала или плохо, – мой король тут ни при чём» (по словам епископа Нуайонского).

«Хорошо ли я сделала или плохо»… Она не возражала тем, кто её поносил, а только звала архангела Михаила и своих небесных подруг. В серной рубашке, на коленях, Жанна предстояла не глазевшей на неё толпе, а Христу и ангелам Его. И люди в толпе начинали рыдать, а у асессоров Руанского трибунала глаза вылезали на лоб, потому что перед ними стояло живое, единственно возможное, но зато абсолютное доказательство божественности Голосов: та, к которой Голоса приходили, стояла перед ними Святой Великомученицей. «Большим знамением предсмертное покаяние никогда не являлось ни у одного крещёного человека», – говорит Маншон.

Больше ожидать было нечего: никакого протокола составлять не пришлось. Напротив, в резюмирующем процесс официальном акте, который, в отличие от «Посмертной информации», был по всем правилам составлен в самый день вынесения приговора и казни, говорится, что «она по-прежнему пребывала в своих заблуждениях и впала в них вновь»… «Принимая во внимание… что эта женщина так и не отреклась на самом деле от своих заблуждений… мы решили огласить наш окончательный приговор, и мы его огласили в нижеследующей форме» – в форме типичного приговора над «нераскаянной» еретичкой.

Если бы она была «кающейся еретичкой», это обязательно должно было бы быть упомянуто в приговоре и судьям было бы выгодно это упомянуть: еретика, отпавшего вторично, новое покаяние не спасало от казни – её сожгли бы всё равно, – а впечатление было бы иное; в этом случае формула должна была гласить:

«Извещённые о том, что ты вернулась в лоно Церкви, возненавидев твои заблуждения и ереси, мы допустили тебя до таинства исповеди и причастия… Но больше Церковь ничего не может сделать для тебя… и мы объявляем тебя вторично отпавшей, хотя и кающейся… и передаём тебя в руки светской власти».

Ничего похожего нет в том тексте окончательного приговора, который был оглашён Кошоном на Старом рынке:

«Каждый раз, когда тлетворный яд ереси упорно всасывается в одного из членов Церкви… нужно бдительно следить за тем, чтобы губительная зараза этой скверны не распространилась по другим частям мистического Тела Христова… Посему мы… объявили справедливым приговором, что ты, Жанна, известная под прозвищем „Девушка“, впала в различные заблуждения и многие преступления раскола, идолопоклонства, призывания демонов и многочисленных иных злодеяний… Ввиду того, что… после отречения от твоих заблуждений… ты впала опять в эти заблуждения и в эти преступления, как пёс возвращается к блевотине своей… мы объявляем, что в качестве сгнившего члена ты должна быть извергнута из единства Церкви, отсечена от её тела, и должна быть выдана светской власти; и мы извергаем тебя, отсекаем тебя, оставляем тебя, прося светскую власть вынести тебе умеренный приговор, не доходящий до смерти и до повреждения членов» (последняя фраза обязательно фигурировала во всех приговорах о передаче в руки светской власти и во всех случаях означала сожжение на костре).

После этого Кошон удалился вместе со всем трибуналом, ибо «Церковь ненавидит кровь».

«Она попросила дать ей крест. Услыхав это, английский солдат сделал из палки маленький крестик и подал ей; она благоговейно взяла его и поцеловала, хваля Бога и взывая к Нему, и спрятала этот крест на груди под одеждой. Но ей хотелось кроме того получить церковный крест» (Массье).

«Бедняжка стала просить меня и умолять, чтоб я принёс ей крест из соседней церкви и держал бы его перед её глазами, пока не придёт смерть» (Изамбар). Распятие принесли (из ныне уже не существующей церкви Христа Спасителя, находившейся тут же, на площади). «Она долго и крепко его целовала, плача и призывая Бога, святого Михаила, святую Екатерину и всех святых» (Массье).

Тем временем в толпе кто-то начал кричать, что всё это слишком затянуто; начинался шум. По правилам ещё должен был быть произнесён приговор светской власти. Но даже этой формальности не стали соблюдать. Бальи города Руана просто приказал вести её на костёр.

Её схватили два английских сержанта. «Ещё раз она прижала крест к груди, поклонилась всем присутствующим и спустилась с помоста» (Массье).

«Сержанты повели её на то место, где её должны были сжечь, и передали её палачу» (Ладвеню). На её голову надели расширяющуюся кверху картонную митру с надписью: «Еретичка, вторично отпавшая, отступница, идолопоклонница».

«Так её повели и связали, а она продолжала славить и призывать Бога и святых… и держала в руках крест, пока её не привязали к столбу» (Массье). «Пока её привязывали, Жанна особо призывала и молила архангела Михаила» (Бушье). В какой-то момент она произнесла: «Руан, Руан, я здесь умру?.. Руан, ты – моё последнее пристанище?..» И чувствовала, что для других это ужаснее, чем для неё («ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?»):


Рекомендуем почитать
Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.