Жанна – Божья Дева - [222]

Шрифт
Интервал

Её вывели во двор замка, вероятно, босую, в сопровождении Массье и Ладвеню. Никола Упвиль, один из немногих людей, имевших мужество отказаться от участия в трибунале, говорит, что в этот день он пошёл смотреть. Он увидал её во дворе замка, заплаканную, среди английских солдат. Ему стало так тяжело, что он не пошёл дальше и вернулся домой.

Её посадили в тележку и под сильной охраной (80-120 человек; Массье с явным преувеличением говорит: 800) повезли в центр города, на Старый рынок, где она должна была умереть.

«По дороге, – говорит Массье, – она молилась так трогательно, с такой верой поручала свою душу Богу и святым, что никто из присутствующих не мог удержать слёз».

Был десятый час утра, когда её привезли на Старый рынок, где было черно от множества людей. Там были сооружены два помоста: на одном расположился церковный трибунал и ряд других видных представителей духовенства, в том числе епископы Нуайонский и Норвичский; на другом разместились представители светских властей. Между помостами было устроено особое возвышение с позорным столбом, где должна была стоять она во время вступительной назидательной церемонии. А напротив, около мясного ряда, возвышалось сооружение из залитых гипсом камней, на котором тоже стоял столб и были сложены дрова и хворост; к столбу была прикреплена доска с надписью:

«ЖАННА, принявшая прозвище ДЕВУШКА, лгунья, коварная, обольстительница народа, ворожея, суеверная, богохульная, исполненная гордыни, не верующая в веру Христову, хвастливая, идолопоклонница, жестокая, распутная, призывавшая бесов, отступница, раскольница и еретичка».

Её сняли с тележки и поставили на приготовленном для неё возвышении. Английские солдаты, в количестве нескольких сотен поддерживавшие порядок на площади, не подпускали к ней больше никого, кроме Ладвеню и Массье.

Никола Миди произнёс проповедь на текст апостола Павла: «Страдает ли один член, страдают с ним все» (I Кор. 12, 26). Объяснив, что она и есть болящий член, от которого идёт зараза по телу Церкви, он кончил ритуальной фразой: «Ступай с миром, Церковь ничего больше не может сделать для тебя и передаёт тебя в руки светской власти».

Она стояла молча, «терпеливо». Когда он кончил, говорит Массье, «Жанна, на коленях, начала молиться Богу с великим рвением, с явным сокрушением сердечным и с горячей верой, призывая Пресвятую Троицу, Пресвятую Деву Марию и всех святых, некоторых при этом называя поимённо; смиренно попросила прощения у всех людей, какого бы состояния они ни были, у друзей и у врагов, прося всех молиться за неё и прощая всё зло, какое ей сделали». «Она так плакала, так трогательно взывала к Богу, – говорит со своей стороны Лефевр, – что самый жестокосердный человек не мог бы удержаться от слёз. Помню очень хорошо, что всех присутствующих священников она попросила отслужить за неё по обедне».

«Так она продолжала долго, чуть не полчаса» (Массье). И опять в самом конце с Жанной получилось не так, как предвидели судьи, потому что они до конца не могли постигнуть основного: того, что Жанна всю жизнь предстояла не людям, а Богу. В начале процесса они думали, что играют беспроигрышно, когда поставили ей знаменитый вопрос, находится ли она в состоянии благодати; и когда они дали ей говорить на Старом рынке, они опять считали, что ничем особенно не рискуют: если её вера действительно сломлена и она в этом признается, то с её слов составят протокол, и они победили; а если она попытается сказать, что была права, то ей немедленно заткнут рот как ожесточённой еретичке, и ничего особенного не случится. И как тогда, опять случилось то, чего они не предвидели: они думали, что Жанна будет как-то рассуждать, а Жанна стала молиться. И уже нельзя было зажать ей рот, когда она призывала архангела Михаила, потому что призывать архангела Михаила ни один церковный трибунал не мог запретить никому; и нельзя было сказать, что она ожесточилась в гордыне, потому что она со слезами просила всех людей простить ей всё, в чём она могла быть перед ними виновна. То, что было всегда основным импульсом её жизни («простите друг другу, от всего сердца, полностью, как должны настоящие христиане»), то, отчего она плакала над мёртвыми обоих лагерей, «будь то друг или недруг», теперь поднялось в ней в последнем порыве. Простив всем всё, она всех просила и ей простить всё, потому что она-то была христианкой, – но не с этого же было составлять протокол. В «Посмертной информации» один Луазелер прихвастнул в конце концов тем, что «перед казнью она с великим сокрушением просила прощения у англичан и у бургиньонов за то, что многие из них были убиты по её приказу, и за великий урон, который она им нанесла»; все же остальные свидетели, опрошенные монсеньором Бовезским для его «Посмертной информации», предпочли вообще ни одним звуком не упоминать о том, что она говорила на Старом рынке: как они сами рассказали впоследствии, у них глаза на лоб полезли, когда бледная, измождённая девятнадцатилетняя девочка, встав на колени и привычным жестом сжав руки на груди, «начала призывать поимённо некоторых святых», – они-то знали, которых, – и «попросила прощения у всех людей», «у судей, у англичан, у короля Франции»…


Рекомендуем почитать
Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.