Жак Лакан: введение - [31]
То есть, когда я говорю, когда я произношу какие-то звуки, то есть использую эти самые означающие, то под этими означающими происходит некое движение означаемых – происходит их скольжение друг по отношению к другу. И эти два потока вовсе необязательно всегда соотнесены друг с другом. До определенной степени можно говорить о свободе означающих по отношению к означаемым. Мы не можем говорить о том, что в рамках знака означающее навечно, навсегда как бы неким суперклеем приклеено к какому-то фиксированному означаемому (в лакановской логике подобная приклееность – маркер психотической речи). Нет. Если соссюровский знак был спаян (на рисунке 13 он обведен внешними границами, подчеркивающими его спаянность), то лакановский знак лишается подобной монолитности, это всегда знак как бы на грани распада, где каждый элемент связан с системой других элементов своего потока (поэтому на рисунке лакановский знак лишен внешних границ, отграничивающих его от других знаков и подчеркивающих его цельность).
Чтобы это понять, можно привести простейшие примеры. Например, давайте возьмем означающее «звезда». Есть означающее «звезда». Есть ли у этого означающего какое-то фиксируемое означаемое? В принципе нет. Если я скажу слово «звезда» сейчас и попрошу вас сказать, какое означаемое, какую идею, какой концепт передается с помощью означающего «звезда», то, я думаю, что вы не сможете дать один правильный ответ на этот вопрос.
Потому что, как видно на рисунке 16, любое означающее в принципе может быть связано с огромным количеством означаемых. И наоборот. Какие означаемые могут быть у означающего «звезда»? Например, небесный объект, конкретная звезда на небе – один вариант. Другой вариант – популярный человек, которого все знают. Третий вариант – обозначение некоторого состояния, когда человек зазнался. Такое состояние внутренней психологической прелести. «Звезда» еще может быть в том смысле, когда человека сильно ударили по голове, у него как бы звезды перед глазами, он какую-то звезду видит. В мультфильмах так часто бывает: персонажа бьют по голове и у него звезды вокруг глаз плывут.
То есть есть означающее, оно одно и то же, но у него множество означаемых. И понять, с каким именно означаемым это означающее связано в данный конкретный момент в живой речи, зачастую так просто невозможно.
Рисунок 16. Связь одного означаемого с множеством означающих (слева) и наоборот (справа)
Соответственно, обратное точно так же верно. Можем себе представить, что одно и то же означаемое можно передать с помощью множества означающих. То есть некоторую идею, некоторый концепт я могу передать с помощью самых разных означаемых. То есть если я, например, хочу сказать о каком-то знаменитом человеке, которого все знают, на которого все обращают внимание, то я могу использовать для вот этого означаемого целый ряд означающих. Могу сказать «звезда», «знаменитость», «селебрити», «селеб». То есть в принципе могу подобрать достаточно большое количество разных означающих, которые более-менее будут передавать то самое означаемое, которое я хочу выразить.
Подведем некоторый итог: с точки зрения лакановского подхода, означающее и означаемое не связаны между собой неразрывно. В некотором смысле это как будто бы два порядка, которые до определенной степени существуют независимо друг по отношению к другу. Как будто бы это два потока. С одной стороны, поток означающих, которые связаны между собой, одно означающее отсылает к другому означающему. А с другой стороны, под этой чертой находится означаемое, то есть смысл, который тоже в некотором смысле движется свободно от означающих или не-жестко привязанным к этим самым означающим.
Тут можно задаться вопросом: неужели потоки означающих и означаемых совсем никак друг с другом не связаны? Неужели речь идет о каком-то бесконтрольном скольжении означаемого под означающим? Безусловно, нет. Если бы все обстояло именно так, то мы бы имели дело с бредом. С бредом, где означающие существуют отдельно от означаемых. Там, где речь существует отдельно от смысла этой речи. Соответственно, отличие бреда от осмысленной речи заключается в том, что в этой последней присутствует то, что Лакан называл точками пристежки (рисунок 17).
Рисунок 17. Точка пристежки[47]
Точку пристежки можно представить через образ обитого кожей дивана. Вот есть диван, обитый кожей. Но эта кожа прицеплена к дивану не везде, но лишь в определенных местах – в этих местах она прицеплена такими пуговицами, защепками, благодаря которым диван становится чем-то единым с кожей, она не просто лежит на нем отдельно. Соответственно, этот образ Лакан переносит и в свою рефлексию относительно того, как выстроено символическое.
В этом скольжении двух уровней, двух потоков – потока означающих и потока означаемых – в определенных местах возникают эти самые точки пристежки, то есть то, что соединяет означающее с означаемым или фиксирует смысл. То есть нам становится понятным, о чем идет речь. Сначала мы не понимаем смысл речи, но как только эта точка пристежки возникает, мы тут же начинаем понимать этот смысл. Означающие соединяются с означаемыми.
