Зерна гранита - [37]

Стоян Едрев остановился и спросил:

— Эй, проводник, ты хорошо ориентируешься? Куда мы идем и где находимся?

Иван повернулся к Едреву:

— Находимся над Тетевеном, местность называется Бивола.

Стоян Едрев кивнул, и оба они, словно страхуя друг друга, продолжали идти вперед.

От Помашка-Лешницы их повел Кирил Райков, Ему предстояло связать их с подпольщиками из Лесидрена. А те должны были провести их в район Трояна.

Кирил Райков был одноклассником Ивана Туйкова и руководителем группы Рабочего молодежного союза в гимназии. Общая работа давно сблизила двух молодых людей. Иван высоко ценил политическую подготовку и деловые качества Райкова и часто в разговорах с ремсистами защищал его от несправедливой критики. Действительно, Кирил был выходцем из зажиточной семьи. Родители его имели более десяти гектаров земли. Отец его был торговцем в районе. Но еще в первый год своей учебы в тетевенской гимназии он оказался среди ремсистов, без колебаний воспринял идеи РМС и стал членом союза. За прогрессивные ремсистские взгляды, которые легли в основу его доклада о Ботеве, он был исключен из девятого класса гимназии. Больших усилий стоило ему попасть в луковитскую гимназию, но и оттуда он был исключен из-за своего реферата о болгарском возрождении. В реферате он писал, что народ может приступить к возрождению, только освободившись от фашизма.

Кирил Райков снова вернулся в Тетевен и с самого первого дня с еще большей страстью продолжил свое участие в революционном молодежном движении. Эта страстность и горячая ненависть к фашизму часто приводили его к ошибкам в прямых идеологических схватках с классовым противником. Порой он не соблюдал никаких требований конспирации. Как-то раз в стычке с легионерами и бранниками[4] он схватил одного из них за шиворот, встряхнул его и проревел ему в лицо:

— Знаешь ли ты, гадина, сколько весит большевистский кулак?

Перепуганный легионер молчал. Кирил замахнулся и одним ударом сшиб его с ног, потом наклонился, поднял его и процедил сквозь зубы:

— Это была лишь треть его возможностей. А сейчас иди и скажи своим дружкам, чтобы не попадались у меня на пути!..

Иван вернулся из Лесидрена, падая от усталости, но не пошел домой, а поспешил найти Колци. Ему хотелось поделиться с другом своими впечатлениями о людях, которых он провел до Лесидрена, сказать ему: «Знаешь, какие это люди, братишка! Снегу по колено, а они идут! Буря их валит, а они поднимаются и снова продолжают идти! Потому что это настоящие революционеры. А мы кто? Пригрелись мы тут и… Чего мы ждем?..»

На другой день Иван узнал, что в Лесидрене произошла перестрелка. Полиция арестовала Васила Марковского и Петра Кантарджиева. Схватили и Кирила Райкова. Начались аресты в Лесидрене и Помашка-Лешнице. В Тетевене было спокойно.

«Из задержанных меня знает лишь Кирчо, — напряженно думал Иван. — Он сильный, предателем не станет! И все же… все же он для того, чтобы ошарашить полицию, может наговорить такого, что беды потом не оберешься… Нет, нет! Кирил?.. Едва ли… — Он провел ладонью по пылавшему лбу. — А ты, Иване? Ты?.. Я? Что я?.. Я никого не знаю! Ни о ком ничего не могу сказать!»

В напряженном ожидании он замер в углу.

ТРУДНОЕ ВРЕМЯ

Услышав, что в Лесидрене и Помашка-Лешнице произведены аресты, Иван посоветовался с Колци, Пенкой Кучевой и немедля отправился в Топилиште. Нужно было предупредить товарищей.

«Всякое может случиться. Кто-нибудь из арестованных не выдержит пыток, и тогда потянется ниточка, как петля в порванном чулке».

Да и погода, леший бы ее побрал! Вроде и конец марта, а зима будто опять вернулась. Забушевала метель, закружились облака снега. Гудели телефонные провода, скрипели сучья деревьев. Весь в снегу, словно снежный человек, Иван пробивался сквозь пургу, едва переставляя ноги. Его гимназическая шинель, вылинявшая и давно уж ставшая тесной для его широких плеч и короткой для его высокой фигуры, легко пропускала свирепый леденящий ветер, и казалось ему, что еще мгновение, и он закоченеет, превратится в ледяную сосульку. Тогда он упадет, заснет, дыхание его остановится. Третий час боролся он с метелью, со снежной стихией. Но где же, где же домик Кынчо Милчева? Он должен туда добраться, должен добраться живым или мертвым! Нет! Только живым, потому что оттуда он свяжется с командованием отряда.

Иван напрягал силы, делая шаг за шагом. Падал, полз, приподнимался, снова шел. И вдруг какая-то тень мелькнула поперек его пути. Он медленно подавил в себе напряжение, залег и погрузился в глубокий снег у межи.

Но вот ветер отнес белую завесу, и Иван облегченно вздохнул. Не тень человека, а куст терновника качал перед ним своими голыми ветками.

— Проклятая погода! — выругался Иван, но ветер унес его слова.

Он снова двинулся вперед. Сколько времени Иван шел, он ничего и никогда не смог бы рассказать. Но какой-то клеточкой в самой глубине своего существа он ощущал: что-то неуловимое и живое ведет его верно. Оно привело его в Топилиште, оно поставило его перед дверью дома Кынчо Милчева. Он это скорее почувствовал, чем понял.

Иван постучал тихо-тихо, но ему показалось, что затрещали доски.