Земные заботы - [63]

— Конечно, конечно, не беспокойся. И постарайся поспать. Тебе это необходимо. Ты даже не представляешь, как это важно. Обещаю тебе, что о малышке мы позаботимся. Ее поставят в дежурке, где мы сидим. Так что она будет все время у нас на глазах.

Моя крошечка. Значит, и свою вторую ночь ты проведешь в дежурке.

Все огни погашены. Все спят. Нет покоя только Марии. Тело какое-то расслабленное. Ребра болят будто сломанные.

Она разжевала таблетку и не преминула запить ее вином. Кстати, не забыть бы написать Захариасу. Надо же сообщить ему, что он стал отцом девочки — на четыре недели раньше срока. Вот он удивится!

Мария надевает свои новые часики на правую руку, чтобы не забыть послать ему утром телеграмму.

Впервые за много-много месяцев она может лечь на живот. Живот плоский, пустой, как старые мехи для вина, как мешок из-под картошки. Ох, проспать бы лет сто!

Почувствовать бы, как сон подкрадывается к ней, могучий, неодолимый. Отдаться ему, погрузиться в него с головой, на всю ночь.

По потолку пробегают пятнышки света.

У тротуара остановилось урчащее такси.

Среди ночи раздается крик из трубы за ее изголовьем. От этого жуткого крика сотрясается воздух. Чей-то голос вопит: «Нет-нет-нет!» Мария зажмуривается, затыкает пальцами уши, вжимается в матрас. Но может, это она сама кричала? Или ей это просто приснилось? И вообще, какая такая труба? Ничего она не понимает.

Чувствует только, что она в крови.

Она дергает шнур. Вспыхивает синяя лампочка. Заходит ночная сестра и меняет подстилку.

11 января, суббота

Тощенькая газетчица входит, везя за собой тяжелую тележку. Она сразу же замечает Марию, которую знает по патологическому отделению.

— Ну подумайте! — говорит она, всплескивая руками. — У вас уже ребеночек! Можно посмотреть? Какая прелесть! Поздравляю вас.

Насмотревшись, она возвращается к своей тележке и начинает торговлю.

Фру Хольм проявляет незаурядные организаторские способности. Она распорядилась, чтобы пациентки не покупали одинаковые газеты или журналы. Все должны покупать разное — разные газеты, еженедельники, разные сласти. Тогда будет чем время занять.

Мария со своим голеньким ребеночком стоит возле пеленального стола. Как же это делается? Она оглядывается. Как делают это другие?

На столе четыре ребенка. И она невольно сравнивает их со своим. Смотрит на одного, на другого, потом снова на своего. Разница заметная. Ее малышка гораздо меньше и более хрупкая. Честно говоря, она здорово смахивает на ощипанного цыпленка. Крошечный узник концлагеря с длинными тоненькими ножками, хрустящими в суставах.

А может, она и впрямь до рождения на свет пребывала в своего рода концлагере?

И все-таки она очаровательна. Гораздо красивее всех остальных в палате.

Не думайте, что мать не может трезво оценить внешность своего ребенка.

— Она что, раньше времени родилась? — спрашивает Конни.

— Да, на месяц.

Неловкими руками пытается Мария надеть на девочку распашонку. Ручки у нее тоненькие, просто до невероятности, и кисти совсем крошечные. Мария боится сломать их, продевая в рукава.

— А теперь что делать?

— А вот что, — говорит Конни, отодвигая Марию в сторону. — Один угол пеленки между ножек, другой под спинку и вот так закрепляется. Видишь?

Прямо-таки профессионально управляется семнадцатилетняя Конни с тоненьким, как спичка, ребенком.

— Где это ты так навострилась?

— Приходилось нянчить племянников.

Марии тоже приходилось менять подгузники в детском саду. Но то совсем другое дело. Во-первых, там подгузники одноразовые и, во-вторых, дети уже большие и обращение с ними совсем иное.

Подумать только, бывают дети трех-четырех лет. И как только родителям удалось их вырастить!

Палата залита утренним светом. Постели снежно-белые. Кругом чистота и порядок.

В шкафу чистое белье — все, что только может понадобиться. Перед женщинами послеродового отделения долгий приятный уик-энд. Уик-энд, когда женщины могут заниматься собой, ублажать своих малышей, встречать гостей, принимать душ, читать журналы, болтать или спать. Никаких особых требований к ним не предъявляется.

Тебя принимают такой, какая ты есть.

Рай, да и только.

На тумбочках букеты цветов. В основном тюльпаны на длинных гибких стеблях в больничных сияющих алюминиевых вазах.

Здесь и ярко-желтые тюльпаны, и глубокого красного цвета, и нежного бледно-розового с полупрозрачными зелеными листьями. Только они не пахнут. Потому что выращены не в земле на вольном воздухе, а в оранжерее, и упакованы в целлофан, точно готовый к употреблению полуфабрикат.

Лучше всего для рожениц красные цветы. Потому что красный цвет — животворящий. В стародавние времена новорожденных крестили только в красном.

И желтый цвет тоже прекрасен. Желтое защищает от зла.

А вот белый цвет означает несчастье, неудачу. Красные и белые цветы ни в коем случае нельзя смешивать. Коли такой букет приносят в отделение, персонал тут же его разделяет.

Бывает и такое, что вдруг торжественно открывается входная дверь и посыльный в униформе входит и, откинувшись назад, тащит перед собой огромное сооружение из цветов, завернутое в шелестящую шелковую бумагу. К бумаге приколота визитная карточка.