Земля горячая - [56]
Кончился рабочий день, а совещание у Булатова с начальниками отделов и районов все продолжалось. Управление гудело, как потревоженный улей. В бухгалтерии гадали, кто попадет под сокращение. Странно. И так счетным работникам приходится сидеть по вечерам, а тут еще эта нелепость. Ведь порт растет, строится. Зачем Булатов затеял эту чехарду?
Мне захотелось поскорей узнать у Куща, что было в кабинете начальника порта, что нового он привез из Владивостока. Неужели только одно указание провести сокращение?
Дома у меня царил полный ералаш. В комнате тепло, топится плита. Около нее на табуретке стоит таз, а над ним… Борис.
— Ты чего тут делаешь, Борис?
— Надо было протопить у тебя, ну, я взял и… а потом картошку поставил. Только в мундире она, не успел почистить.
— А сейчас-то чем занят?
— Пеленки стираю…
— Что? Какие пеленки? — И тут только я увидела на кровати Романа.
— А вон моряк этот знай только прудит.
— Лена где?
— С Лешкой пошли в кино. Надо же им когда-то вместе сходить, а то все врозь да врозь.
Я расхохоталась.
— Чего смеешься?
— Нянькой заделался!
— А хоть бы и так. Жаль мне Лешку — ходит как тень, тоскует по катеру, а тут еще разговоры начались…
— Какие?
— Будто не знаешь. Говорят, Лешку под суд отдают.
— А ты как думаешь?
— Лешка здесь ни при чем. Стихия… А уж если кого отдавать под суд, так это капитана буксира.
— А за что?
— За то, что буксировал плавсредства неправильно. Надо было сперва зацепить плашкоуты, а за ними катер…
— И что?
— А то, что «Прибой» разорвало, понимаешь, разорвало буксиром и плашкоутами. Ну, если тронут Лешку — головы снесу.
— Это ты брось.
— Галина, ты знакома с капитаном порта?
— Немного.
— Сходи к нему, разведай, в чем дело…
Я пообещала. В это время заплакал Роман. Борис бросился к нему.
— Что, капитан, опять купаешься? И откуда в таком маленьком пузырьке столько влаги? Галя, дай-ка сухую пеленку. Вон лежат в стопке.
— Борис, уж не все ли ты пеленки сюда перетащил?
— Не все, запас только взял.
Я наблюдала, как он ловко подсунул свою широкую ладонь под спинку малыша, стал осторожно подымать его на руки.
— Жизнь, она, Ромка, тяжелая штука. Вот ты, браток, лежишь и только и знай переводишь пеленки, а отца-то под суд отдают, и все тебе подавай да подавай. Нравится — так и тянешь ручонки, а пройдут года, ты уже не только будешь брать от людей, но и сам начнешь отдавать им. А я вот был дураком, привык от жизни и людей только хватать, она меня, жизнь-то, и стукнула…
— О чем это ты, Борис?
— Песню, Галка, пою, песню…
Пока я слушала Бориса, из коридора донесся голос Наташи:
— Ну чего ты пристаешь? Не брала я его, еще раз говорю — не брала!
— А куда зе он, однако, пропал?
Борис, тоже прислушиваясь к крику за дверью, проговорил:
— Шумят твои соседи!
Я открыла дверь и увидела Толмана.
— Отдай по-хоросему, просу тебя, — упрашивал Ваня Жену.
— Сказала — не брала. Откуда я возьму его? Отстань, я тороплюсь.
Мы с Борисом поинтересовались, что случилось.
— Да как же, деревяшка у него пропала, чертик какой-то засаленный, вот и шумит, — объяснила Наташа.
— И не сёртик, однако, а амулет, без него я на охоту не могу пойти, его теперь чистить надо, ведь он в твоих руках…
— Ах, еще и очищать надо после моих рук! — разозлилась Наташа.
Я вдруг вспомнила: так он же у меня в кармане халата, этот самый чертик! Мелькнуло в памяти, как заходила к Толманам, когда Ваня мылся, и что-то взяла со стола… Не мешкая кинулась к себе, схватила халат и в кармана нащупала черненькую деревянную фигурку.
— Эта? — показала я Ване.
— Она самая!..
Ваня схватил деревяшку и стал разглядывать со всех сторон.
— Однако, где вы ее взяли? — тихо, невесть с чего дрогнувшим голосом, стал он допытываться.
Я растерялась:
— На столе… Нечаянно…
— Нельзя таскать цюжие веси, грех это, однако, амто, грех больсой!.. — говорил, хмурясь и поблескивая темными раскосыми глазами, Ваня.
Когда Ваня в разговоре переходил на свой язык, это означало, что наступила последняя, наивысшая стадия его гнева.
Наташа расхохоталась.
— Считайте, Галина Ивановна, пропали вы! Мне сутки не давал спать, никуда не выпускал, теперь вам на даст.
— Никто, однако, не пропал, я только один сибко пропал: охоты не будет — в чузих руках друг мой побыл… — Ваня так огорчился, так глубоко вздохнул, что мне стало жаль его.
ГЛАВА XXI
Со дня на день ждала я приезда Шуры. Они с Минцем задерживаются в Питере — нелетная погода. Во дворе крутит метель. Снег, снег… И откуда он только берется! Сегодня вечером я с Баклановыми иду к капитану порта Ерофееву. Этого момента я ждала уже несколько дней. Мне нужно было выяснить, в чем обвиняют Лешку. Борис, Ваня да и Лена не дают мне покоя: «Сходи, узнай». Все мы пребываем в каком-то напряженном, тревожном состоянии. И вот сегодня я иду. Меня пригласила Наталья Ивановна. Она знала, что я очень хочу поговорить с Илларионом Ерофеевичем.
Вернувшись с работы, я протопила печь, приготовила на следующий день завтрак и обед и начала переодеваться. Мне хотелось произвести на Ерофеевых хорошее впечатление. Надела черный шерстяной костюмчик, белую блузку. Посмотрела на себя в зеркало — как будто ничего. Оставалось соорудить прическу. До этого я зачесывала волосы гладко, а тут решила уложить их так, чтобы казаться старше.
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Размышление о тайнах писательского мастерства М. Булгакова, И. Бунина, А. Платонова… Лики времени 30—40—50-х годов: Литинститут, встречи с К. Паустовским, Ю. Олешей… Автор находит свой особый, национальный взгляд на события нашей повседневной жизни, на важнейшие явления литературы.
Героиня этой книги — смешная девочка Иринка — большая фантазерка и не очень удачливая «поэтесса». Время действия повести — первые годы Советской власти, годы гражданской войны. Вместе со своей мамой — большевичкой, которая хорошо знает узбекский язык, — Иринка приезжает в Ташкент. Город только оправляется от недавнего белогвардейского мятежа, в нем затаилось еще много врагов молодой Советской власти. И вот Иринка случайно узнает, что готовится новое выступление против большевиков. Она сообщает старшим о своем страшном открытии.
Сравнительно недавно вошел в литературу Юрий Антропов. Но его произведения уже получили общественное признание, — писатель стал первым лауреатом премии имени К. Федина. Эту книгу составляют повести и рассказы, в которых Юрий Антропов исследует духовный мир нашего современника. Он пишет о любви, о счастье, о сложном поиске человеком своего места в жизни.
Лирические повести народного поэта Башкирии Мустая Карима исполнены высокой поэзии и философской глубины. Родная природа, люди, их обычаи и нравы, народное творчество «созидают» личность, духовный мир главного героя повести «Долгое-долгое детство». В круг острых нравственных проблем властно вовлекает повесть «Помилование» — короткая история любви, романтическая история, обернувшаяся трагедией. О судьбах трех старых друзей-ровестников, поборников добра и справедливости, рассказывает новая повесть «Деревенские адвокаты».
В сборник Г. Марчика «Субботним вечером в кругу друзей» вошли короткие рассказы, повесть «Круиз по Черному морю», высмеивающие бюрократизм, стяжательство, зазнайство, мещанство; повесть «Некриминальная история» посвящена нравственным проблемам.
«Голодная степь» — роман о рабочем классе, о дружбе людей разных национальностей. Время действия романа — начало пятидесятых годов, место действия — Ленинград и Голодная степь в Узбекистане. Туда, на строящийся хлопкозавод, приезжают ленинградские рабочие-монтажники, чтобы собрать дизели и генераторы, пустить дизель-электрическую станцию. Большое место в романе занимают нравственные проблемы. Герои молоды, они любят, ревнуют, размышляют о жизни, о своем месте в ней.