Земля горячая - [50]
Так я сидела и думала. Борис тоже размышлял о чем-то своем, а потом вдруг проговорил:
— Прошлого не вернешь. Его не сделаешь другим, лучшим…
Я прислушалась к этим словам, вспомнила, с каким ожесточением Борька скреб ржавчину с боков «Богатыря», как ему хотелось освободиться тогда от всего наносного, грязного, мешавшего ему жить по-новому. А он, как бы улавливая ход моих мыслей, сказал:
— Вор крадет ценности у людей, но обворовывает прежде всего самого себя. За деньги и тряпки не купишь честного имени, Галка, а оно нужно, ох как нужно человеку! Я многое потерял, потому что не верил хорошим людям, потому что не умел ценить то, что мне дано было жизнью.
Мы долго еще сидели, предаваясь раздумьям. И не для какой-то горькой услады думали о прошлом мы с Борькой, а для будущего… Мы верили…
Неожиданно сквозь гул океана послышался голос вахтенного:
— Судно, судно! Вижу вблизи судно!..
— Черт возьми, как бы в этой снежной заварухе пароход не наткнулся на нас! — кинулся к двери Борис.
Я тоже попыталась встать, но моя попытка так и осталась попыткой. Пришлось снова лечь. Как хотелось мне быть там, на палубе! Сердце мое билось тревожно и радостно. Но вот парни вернулись в кубрик. Ликование оказалось преждевременным — нас не заметили, судно прошло мимо. И опять потекли тоскливые часы размышления и адских мук от десятибалльной качки. Потом, не помню как, я заснула. Проснулась от толчка — будил матрос:
— Галина Ивановна, нас нашли!.. Буксир «Бурный»!
— Где он?
— Рядом.
Я еле поднялась и, придерживаясь за стены и поручни трапа, с трудом выбралась из кубрика. На палубе стояли все: Лешка, Борис, механик и грузчики — и все как один небритые. Горло мое перехватила спазма. Борис поддержал меня под руку, а мне хотелось кричать, петь. Дорогие мои, небритые черти, как хорошо все-таки быть рядом с вами! Как хорошо жить на свете!
Ветер начал утихать. «Бурный» подходит все ближе и ближе. Я ловлю взгляд Лешки. Лешка отворачивается от меня, и я вижу, как он судорожно трет кулаком глаза. Милый Лешка, чудак дорогой, какую ты сумел поднять непосильную тяжесть!
Борис жмет мне локоть:
— Все хорошо, Галка!..
Капитан буксира дал команду всем нам перейти с плашкоута на судно. Мне опять помог перебраться Борька. И вот я у врача. «Никаких болезненных изменений в организме не произошло», — сказал он. «А какие могут быть изменения?» — подумала я. Но все равно меня уложили в постель.
Мне не лежалось, хотелось знать, что нового на материке, где мы находимся и скоро ли будем в порту.
Я поднялась в рубку и первым, кого увидела, был хмурый Лешка.
— Что с тобой, Леша?
Борис, стоявший рядом, махнул рукой и показал на океан. Шторм почти утих. Слепящий снег не сек больше лицо. Небо очистилось. Но плашкоуты неизвестно почему удалялись от «Бурного». И как-то странно вертелись. А катера не было видно… Я снова посмотрела на Борьку. И он мне шепотом рассказал, что случилось.
«Прибой» был взят на буксир «Бурным», а за «Прибоем» пошли плашкоуты. Пока «Бурный» шел малым ходом, все было отлично. Но когда дали средний ход, катер стало захлестывать волной. Минут через десять «Прибой» вдруг принял странное положение: форштевень задрался кверху, а корма ушла под воду. Постояв так несколько минут, катер совсем скрылся. Трос, что соединял его с плашкоутами, обрезало как ножом, и плашкоуты разошлись в разные стороны. Теперь «Прибой» держался только на тросе, соединявшем его с «Бурным».
Лешка умолял капитана не обрубать трос и тащить катер волоком под водой. Капитан согласился. Но попытка эта не удалась — трос оборвался, и вытащили только клюз и носовую часть палубы.
— Ну а что с плашкоутами? — спросила я.
— Сейчас их подтянут по одному.
Шторм совсем утих. К нам подошел еще один буксир, но в его помощи мы уже не нуждались — полным ходом шли на Усть-Гремучий, Через восемь часов показались бары. Я не выходила из рубки… На Лешку жаль смотреть. Он мрачен и даже как-то осунулся. Я попыталась было успокоить его, но он закричал:
— Какого черта лезешь? И что ты понимаешь! Ведь это был мой первый катер…
Борис отвел меня в сторону:
— Не надо…
Я взглянула на приближающийся берег и в который уже раз подумала: «Не из-за меня ли все это случилось?..»
С сердцем, полным смятения, искренней боли за Лешку, сочувствия его беде и радости, что осталась жива, сошла я на землю. В эту минуту как-то неожиданно при-глохло, отдалилось все то, что мы перетерпели и пережили во время шторма. Ребята были уже на берегу. Матвей с мрачным лицом стоял в стороне, теребя в руках снятую с головы шапку…
Здравствуй, дорогая наша кошка, здравствуй, Усть-Гремучий!
Встречающие целовали меня, что-то говорили, смеялись. Шел уже четвертый день нового года!.. Голова была как в тумане. Зашла в коммерческий отдел. Кущ обнял меня. Я положила на стол документы и, не понимая, даже не слыша обращенных ко мне вопросов, вышла улыбаясь из управления.
На пороге меня поймал Толя, тоже обнял, затем слегка отстранил и, пристально посмотрев в глаза, сказал:
— Задала ты мне страху…
— А тебе-то что?
— Ну да как же, — смутился он, — я за всех побаивался, ведь мне было известно, что будет шторм, я знал, что ты пошла оформлять документы, мог вмешаться, запретить…
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Нелегкий жизненный путь прошел герой романа коми писателя Бориса Шахова: еще подростком Федор Туланов помог политссыльному бежать из-под надзора полиции, участвовал в гражданской войне, революционных событиях, а затем был раскулачен и отправлен в лагерь…
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».