Земли обетованные - [187]

В конце зимы в небе, долгие месяцы затянутом однотонной серой пеленой, сверкнула синь. Павел вздохнул с облегчением: он не сломался, выдержал испытание, ни на что не сетуя, каждый день благодаря Бога за дарованную ему жизнь: у него было время читать Священное Писание, размышлять над ним и каждодневно исполнять святые заповеди. Но весна оказалась хуже зимы: снег таял, земля набухла водой, каждый шаг требовал невероятных усилий, малейшее движение становилось испытанием, поляна превратилась в непроходимое болото, тучи комаров, мошек, слепней и прочих насекомых роились в воздухе, и тогда Павел понял, для чего нужна шляпа пчеловода. А ночью он опять увидел все тот же сон, в котором таинственная женщина звала его: «Франк!» Один раз она бросала в него камни. В другой раз камень ударил его по лбу, и, проснувшись, он почувствовал в этом месте боль.

На второй год, в очередной понедельник июня, Степан принес провизию; вместе с ним пришли молодые супруги, попросившие в монастыре отвести их к отшельнику. Женщину звали Валей, ее мужа – Алексеем. Они были женаты уже девять лет, но Валя так и не смогла зачать ребенка, которым Господь благословляет супружество. Старый врач в Кунгуре подтвердил, что жена не сможет родить, врач в пермской больнице провел обследование и посоветовал супругам набраться терпения, но женщина была уже в отчаянии: ей скоро исполнится тридцать два года, у обеих ее сестер уже по двое детей; она боялась, что останется бесплодной и ее супружеская жизнь потерпит крах. Павел удивился их просьбе.

– Но чем же я могу помочь? Я всего лишь простой монах.

– Прошу вас, отец мой, благословите нас, вы святой человек! – взмолилась Валя.

Взволнованный Павел удержался от возражений: отчаяние молодой женщины, ее искаженное горем лицо, умоляющий взгляд потрясли его; он осенил супругов крестным знамением, возложил руки на плоский живот Вали и, помолчав, сказал:

– Идите с миром, благословляю вас всем сердцем, во имя Пресвятой Богородицы; Она придет к вам на помощь, ибо любит нас.

Валя хотела поцеловать руку Павла, он попытался отдернуть ее, но она настаивала, ее лицо было залито слезами, и он уступил.

Бескрайний лес, возможность перемещаться только по протоптанным тропинкам не мешали окрестным жителям приходить к Павлу, особенно по воскресеньям. Они собирались на опушке в ожидании, когда отшельник выйдет из скита; одни, пройдя немного, останавливались в десяти шагах, некоторые падали на колени и, сложив руки, бормотали молитву; другие, расхрабрившись, подходили к самому крыльцу и оставляли на ступеньках корзинки с овощами, фруктами, яйцами, а самые смелые целовали ему руку.

В мае пришла деревенская женщина в цветастом платке и попросила благословить ее сына, отправлявшегося служить в Чечню. Павел возложил руки на голову парня, стоявшего перед ним на коленях, закрыл глаза, неслышно произнес молитву и, подняв призывника, крепко обнял его. В последующие дни еще три матери пришли со своими сыновьями, чтобы получить небесное покровительство перед уходом детей на эту жестокую войну.

Местные жители жаждали получить его благословление. Перед Павлом проходили молодожены, матери с новорожденными, студенты перед экзаменами, беременные женщины, те, у кого угнали автомобиль, те, кого бросила жена, и те, кто ожидал повышения по службе, мужчины и женщины, молящие об исцелении: у одних болела спина, поясница или голова, другие хромали, кашляли или харкали кровью. А кроме них – группка отверженных и никому не нужных людей, надеявшихся найти в нем родственную душу. Павел не делал различия между посетителями, принимая всех, не задавая вопросов; он осенял их крестным знамением, благословлял, возлагал руки на лбы, животы, позвонки, на раны от ожогов и даже на фотографии тех, кто не мог встать с постели или жил слишком далеко. Он сжимал своими загрубевшими пальцами руки страждущего, они вместе молились, и голоса их звучали в унисон. Каждый был ему братом, каждого он крепко обнимал, и все понимали, что он искренне сочувствует им, и не замечали его спутанных ветром волос, взлохмаченной бороды, рясы в пятнах, заляпанных грязью сапог, почерневших пальцев, исходившего от него запаха черной бузины.

Он был их отцом.

И они уходили просветленные, чувствуя себя ближе к церкви Божией. Павел же ничего не просил. Он ненавидел разного рода ходатайства и торг. Давал тот, кто хотел и мог дать. А иногда было достаточно и благодарности. Павел не обманывался на свой счет, зная, что его действия не возымеют эффекта, что у него нет никакого чудотворного дара; он всего лишь привлекал внимание Господа к человеческим бедам, и если эти отчаявшиеся мужчины и женщины обретали немного надежды, значит его вмешательство было не напрасно. Однако верующие были убеждены, что от рук Павла исходит таинственная сила. Многие исцелились от паралича, другие навсегда забыли о мучившей их постоянной боли; они вставали, шли, продолжали жить, тогда как им уже советовали исповедоваться перед кончиной. Врачи терялись в догадках, не зная, как объяснить эти исцеления. Глава села Калинино говорил, что этим чудесам обязательно должно быть какое-то объяснение. Но какое?