Зеленая брама - [73]

И сколько было подобных героев и подвигов в Умани!

Пути подпольщиков сходились не только к опасному ограждению Уманской ямы.

Вспыхивали пожары в местах, где просто так они не могли возникнуть: в мастерских, где оккупанты ремонти­ровали танки, на аэродроме (в июле 1943 года подполь­щики Евгений Корпачев и Тимофей Коробкин сожгли два самолета!).

В театре во время спектакля неожиданно гас свет, а когда он вспыхивал вновь, оккупанты уже не могли отыскать тех, кто сбросил с верхнего яруса, расшвырял по залу пачки листовок.

А листовки, призывавшие к борьбе и сулившие незва­ным гостям неминуемый крах, были не через фронт до­ставлены, а отпечатаны в местной типографии, да еще и не только на русском и украинском, но и на немецком языке.

Днем в местной типографии печаталась фашистская газетенка «Уманский голос», а по ночам — листовки.

О размахе «печатной» деятельности уманчан свидетель­ствует приказ гебитскомиссара, требовавший, чтобы хозяева каждое утро осматривали стены своих домов, заборы, стол­бы и стволы деревьев на улице и, если найдут листовки, немедленно, не читая, сдавали их в полицию. Задержанные с листовками будут повешены, а поймавший распространи­теля листовок получит «на тысячу рублей продуктов и гектар усадьбы».

А ведь не осталось сведений, что кто-либо награжден этой кровавой премией! Боевая порука связывала жителей города, подпольщиков и партизан: и тех, кто входил в орга­низации и группы, и тех, кто, быть может, даже не считал себя участником борьбы, а все-таки был им.

Один читатель задал мне в письме вопрос: почему с таким опозданием открываются новые данные о подпольной дея­тельности на оккупированных территориях. Не наслоились ли позднейшие домыслы, не приписывает ли кое-кто себе несовершенные подвиги, не фантазируют ли журналисты?

Отвечу: Советская Армия не смогла бы победить, если бы не сражался с врагом весь наш народ, если бы не только в организованной партизанской и подпольной деятельности, но и в скромном, но твердом и убежденном повседневном сопротивлении оккупантам не участвовали тысячи и тысячи жителей оккупированных городов и сел.

Сколько человек, достойных песен, погибло в Умани, так и не назвав своих имен!

Военное время характерно великим движением, пересе­лением и перемещением народа. Многие юные борцы с фашизмом из той же Умани сразу после освобождения встали в ряды наших войск, сложили головы на полях освобожденной ими Европы.

В сложной обстановке освобожденных городов невоз­можно было сразу и по-быстрому разобраться.

Вот один пример, что называется, из литературы.

Счастливая случайность, журналистское везенье натолк­нуло моих товарищей Михаила Котова и Владимира Лясковского, фронтовых корреспондентов «Комсомольской правды», на следы краснодонской организации «Молодая гвардия» сразу же после освобождения шахтерского го­родка.

Газета опубликовала их большую статью. Ознакомлен­ный с привезенными в Москву материалами, загорелся те­мой писатель Александр Фадеев. По командировке ЦК ВЛКСМ он немедленно направился в доселе почти никому неведомый Краснодон.

Фадеев считался в нашей среде едва ли не самым медленно работающим писателем. А тут за несколько месяцев была создана замечательная «Молодая гвардия», роман, документальный в основе.

Деятельность подпольной комсомольской организации стала всенародно известна именно в фадеевской трактовке, некоторые литературные герои действовали на страницах романа под подлинными именами краснодонских юношей и девушек, иные были одарены чуть измененными фами­лиями.

Через годы события и судьбы, связанные с организа­цией «Молодая гвардия», в результате проведенного рассле­дования потребовали частичного пересмотра.

Помню, как переживал Александр Фадеев, узнав, что юноша, которого он изобразил (почти не изменив фамилию) малодушным и даже показал виновным в провале организа­ции, на самом деле чист перед Родиной и товарищами. Были обнаружены и преданы суду подлинные предатели и палачи.

Но коллизии романа и репутации его действующих лиц были уже слишком широко известны читателям знамени­той книги...

Я помню и противоположные случаи. Мы, газетчики, как поется в песне, «первыми въезжали в города» и поспеш­но собирали сведения — что тут было. Однажды, в первые минуты нашего пребывания в освобожденном городке, ко мне подошел разбитной парень в папахе с нашитой поперек красной лентой и стал торопливо рассказывать про «парти­занщину». Мне не понравился такой оборот речи, мы так не говорили, но корреспонденцию я все же написал, новый собеседник фигурировал в ней в лучшем виде. К моему счастью, корреспонденция опоздала в редакцию и не была опубликована (шло бурное наше наступление, освобожда­лось много городов). А через несколько лет я узнал, что мой тогдашний собеседник — из числа хитрых и предпри­имчивых полицаев, накануне нашего прихода нацепивших красные ленточки на папахи.

Что и говорить, время было сложное.

История борьбы с оккупантами в Умани исследуется и поныне; вероятно, не все факты уже известны прежде всего потому, что противостояние оккупантам не считалось по­ступком выдающимся и особенным. Это было бытие, по­вседневность. Два года, семь месяцев и девять дней ок­купации Умани — срок серьезный, а обстоятельства жизни города и требования конспирации не позволяли вести летопись. Теперь приходится выискивать очевидцев, кото­рые способны вспомнить и рассказать о событиях той поры, теперь даже газеты первых и не только первых послевоенных лет — архивная редкость, бесценный мате­риал.