Зеленая брама - [75]

Одни обстоятельства и события становились известны, другие открылись значительно позже, а некоторые и по­ныне не обнародованы.

Почему?

Наверное, и потому, что уманчане, подобно жителям многих других городов и сел, оказавшихся под немецким сапогом, считали и считают, что вели себя так, как и следует вести себя советским людям в суровых и страшных об­стоятельствах.

Не этой ли сдержанностью и скромностью объясняется то, что об иных подпольных организациях и одиночных героях борьбы стало известно через годы и десятилетия, благодаря поискам красных следопытов, краеведов, а то и случайно.

Сколько еще невыявленных подвигов, безвестных ге­роев...

Об одном из них я не могу не рассказать.

Молодежную подпольно-диверсионную группу в Умани возглавлял двадцатилетний комсомолец Андрей Петрович Романщак. Он, только что получивший диплом физико-ма­тематического факультета в Уманском учительском инсти­туте, вступил добровольцем в истребительный батальон и к моменту окружения города стал командиром взвода. Вместе с отходившими войсками 6-й и 12-й армий добровольцы ока­зались у Зеленой брамы. Под Копенковатым Андрей Ро­манщак был ранен, его спрятали колхозники, выходили уже в оккупации. Из Копенковатого он отправился в находящее­ся неподалеку родное село, где учительствовала его мать.

Забрав сестру Надю, Андрей пришел в оккупированную Умань и поселился там же, где жил в студенчестве, у учи­тельницы М. К. Береговенко.

В материалах Черкасского облпартархива началом бое­вой деятельности группы значится сентябрь сорок первого. В первую десятку вошли, кроме брата и сестры Романщаков, еще местные студенты и вчерашние школьники.

Как ни скупы сохранившиеся материалы, как ни скудны воспоминания очевидцев, из них вырисовывается фигура молодого энтузиаста с недюжинными способностями орга­низатора и вожака. Это хорошо чувствовали товарищи, называвшие его не иначе как «пламенный Андрей». Он вскоре отправился в опасную поездку по окрестным селам на поиски своих товарищей по школе, по пионерским слетам, по студенческой поре. Создавались малочисленные по соста­ву, но боеспособные группы. Они знали, что делать, овладе­вали диверсионной наукой, собирали оружие на полях недавних боев, содействовали побегам военнопленных, пря­тали их в лесах и у местных жителей.

Уже в начале 1942 года враг ощутил удары неведо­мых мстителей, особенно на железной дороге. Рухнул под откос воинский эшелон, было уничтожено несколько паро­возов.

«Пламенный Андрей» с товарищами сумели вовлечь в свою группу сотрудников гебитскомиссариата — немца- фольксдойча и поляка. Это была большая удача, сопряжен­ная со смертельной опасностью. К счастью, эти два сотруд­ника группы Андрея оказались весьма полезными и чест­ными людьми. Но, видимо, удача привела к ослаблению осторожности, и новая попытка проникнуть в самое логово противника закончилась трагически.

Романщак решил привлечь к подпольной работе Вален­тину Усенко, бывшую учительницу немецкого, поступившую на службу в СД переводчицей. Это была роковая ошибка: Валентина Усенко вместе с фольксдойчем Иоганом Верне­ром навели фашистов на след Андрея, он был захвачен в лесу, где уже долгое время базировался центр подполь­ной организации.

Польский товарищ, проникший в тюрьму в качестве переводчика, сумел передать Андрею лаконичную, всего из трех слов, записку — «друзья не спят», передать ему бумагу и карандаш. Вот что написал товарищам Андрей:

«...Я променял бы всю свою жизнь на один день свободы, но этот день стал бы для разных вернеров и усенко и дру­гой погани адом. Не горько умереть за идею, за которую погибли миллионы, но горько, что жил мало, мало сделал. Мне уже 16 декабря (речь идет о годе 1942-м.— Е. Д.) будет только двадцать один...»

Подпольщики предпринимали героические, просто не­вероятные усилия, чтобы спасти Андрея. Об этом рас­сказала его сестра Надежда Петровна, и поныне живущая в Умани. Подпольщик, член группы с первых ее шагов, не­давний школьник Василий Демидюк, работавший в ремонт­ных мастерских, сумел даже проникнуть в кабину грузови­ка, который палачи приказали пригнать на рассвете к во­ротам тюрьмы. Увы, героя увез к месту казни другой грузо­вик, спасение не удалось...

«Пламенный Андрей» не дожил до двадцати одного года...

Через год в бою, окруженный карателями, дождавшись, когда они подойдут к нему вплотную, взорвал их и себя гра­натой Вася Демидюк. О нем в Умани сложена и поется песня...

Записки, пересланные «пламенным Андреем» из тюрьмы, а также его стихи сохранились и находятся в Черкасском облпартархиве. Это не только человеческие документы, но и свидетельство поэтической одаренности. Я осмеливаюсь привести его строки в своем переводе с украинского. Вот стихи, посвященные предмету первого увлечения:

Любви не время — длится бой,

Людской захлебываясь кровью.

Утихнет бой, придет любовь,

Пусть ей победа путь откроет.

Я исподволь, постепенно собираю и перевожу стихи, написанные революционерами в последний день жизни или в ночь перед казнью. У меня уже есть «Завещание» амери­канца Джо Хилла, «Последнее прощание» филиппинца Хосе Рисаля, я постараюсь заново перевести письма из Моабитской тюрьмы друга своей юности Мусы Джалиля, стихи немецких антифашистов из «Красной капеллы». Если у меня хватит сил создать такую книгу завещаний, я непре­менно включу в нее и перевод стихов «пламенного Андрея», украинского комсомольца Романщака, написанных в уман­ской тюрьме перед расстрелом: