Завоевания крестоносцев. Королевство Балдуина I и франкский Восток - [173]

Газа, гарнизон которой обязался подчиняться приказам магистра ордена, была сдана немедленно после того, как Жерар отдал распоряжение капитулировать. В обмен на это он получил личную свободу. Однако короля Ги еще несколько месяцев продержали в плену — сначала в Наблусе, а потом в Латакии. Сибилле позволили приехать из Иерусалима и быть вместе со своим супругом. И как ожидал Саладин, их освобождение следующей весной только добавило замешательства христианам.

В день, когда войска Саладина вошли в Аскалон, случилось солнечное затмение. В окутавшей город тьме Саладин принял делегацию жителей Иерусалима, которых он пригласил, чтобы обсудить условия капитуляции Святого города. Однако обсуждения не получилось. Делегация отказалась сдавать город, в котором Иисус умер за них, и гордо вернулась в Иерусалим. Саладин же поклялся взять город мечом. И тут в Иерусалим явился неожиданный сторонник. Балиан д’Ибелин, находившийся вместе с другими франкскими беженцами в Тире, отправил Саладину письмо с просьбой позволить ему вернуться в Иерусалим и гарантировать безопасность этого путешествия. Его супруга Мария бежала в Святой город вместе с ее детьми из Наблуса, и Балиан хотел забрать их домой в Тир.

Саладин ответил на его просьбу согласием, но поставил условие: Балиан должен был провести в городе только одну ночь и не брать в руки оружие. Однако, оказавшись в городе, Балиан увидел, как патриарх Ираклий и чиновники орденов пытаются подготовить Иерусалим к осаде. У осажденных жителей не было предводителя, которому они могли бы довериться, поэтому они принялись упрашивать Балиана остаться, взять на себя командование обороной и никуда не уезжать. Глубоко тронутый, Балиан написал Саладину и объяснил, почему он нарушил данную ему клятву. Саладин всегда благородно относился к врагам, которых уважал. Он не только простил Балиана, но и сам послал отряд своих воинов, чтобы сопроводить королеву Марию вместе с ее детьми, домочадцами и скарбом в Тир. С ними также отбыли юный племянник Балиана Томас д’Ибелин и младший сын сеньора Джебейла Гуго. Саладин плакал, видя, как эти дети, наследники погибшего величия, проезжают через его лагерь в изгнание.

В Иерусалиме Балиан сделал все, что было в его силах. Население города существенно увеличилось за счет беженцев из соседних деревень, но лишь немногие из них умели держать в руках оружие. На каждого мужчину в городе приходилось теперь пятьдесят женщин и детей. На весь Иерусалим было только два рыцаря, и Балиан возвел в рыцари каждого мальчишку старше шестнадцати из благородной семьи, а также сделал рыцарями тридцать простых горожан. Он рассылал по городу специальные отряды, чтобы собрать все доступное продовольствие, прежде чем мусульмане окончательно замкнут осаду. Балиан реквизировал в пользу города королевскую сокровищницу и деньги, которые Генрих II послал госпитальерам[21]. Он даже снял серебряные пластины с купола храма Гроба Господня. Оружие выдавали в руки любому мужчине, способному его держать.

Наконец 20 сентября 1187 г. Саладин разбил лагерь перед городом и стал атаковать его со стороны северной и северо-западной стен. В глаза его воинам светило ослепительное солнце, а стены города были крепкими. Через пять дней Саладин передвинул свой лагерь. На протяжении непродолжительного времени защитникам города казалось, будто он снял осаду. Однако утром 26 сентября армия Саладина вновь разбила лагерь на Масличной горе, а солдаты под защитой кавалерии пытались разрушить стену около Дамасских ворот, неподалеку от того самого места, где Годфруа де Бульон за 88 лет до этого ворвался в город.

К 29 сентября воинам Саладина удалось проделать в стене огромную брешь. Защитники делали все, что было в их силах, для защиты города и сражались с отчаянной храбростью, однако их было слишком мало, чтобы удерживать оборону от значительно превосходящих их орд врага. Франкские воины хотели устроить одну последнюю вылазку и, если придется, погибнуть. Однако патриарх Ираклий вовсе не желал становиться мучеником. Если они это сделают, заявил он, то обрекут своих женщин и детей на неизбежное рабство, и он не даст своего благословения на подобное нечестивое деяние. Балиан его поддержал, поскольку понимал всю глупость дальнейших бессмысленных жертв. И 30 сентября он сам направился во вражеский лагерь, чтобы просить Саладина назвать свои условия.

Саладин фактически владел городом и мог поступить с ним так, как ему заблагорассудится. Он мог штурмовать его, если пожелает, да и в самом Иерусалиме у него было достаточно потенциальных сторонников. Высокомерие и гордыня прелатов католической церкви всегда возмущала православных христиан, которые образовывали большинство городского населения. Между латинянами и православными не было особого конфликта. Королевская семья и нобилитет, за исключением знати из Антиохии, проявляли дружелюбие и уважение по отношению к православному клиру.

Однако высшие позиции в церковной иерархии занимали исключительно католики. Во всех величайших святынях своей веры местные христиане были вынуждены присутствовать на богослужении, язык и ритуал которого был им чужд. И они с сожалением вспоминали те дни, когда, находясь под властью мусульман, могли молиться так, как им угодно. Личным советником Саладина, помогавшим ему строить отношения с христианскими правителями, был православный богослов из Иерусалима по имени Иосиф Батит. Теперь Иосиф завязал контакты с православной общиной города, и они пообещали открыть Саладину ворота.