Завещание Мазепы, князя Священной Римской империи - [10]

— Иногда жалею, — потупил глаза Гриша. — Но обратной дороги нет.

— В этом я тебя понимаю. Знаешь, какая разница между мужчиной и женщиной? — Гриша вопросительно поднял брови. — У мужчины на уме одно лишь, сам понимаешь что. А женщина хочет то, что хочет мужчина и вдобавок всё остальное. Маленькой человеческой радости ей недостаточно. Всё — или ничего. Золотой середины нет.

Плотно сжав губы, Гриша утвердительно кивнул головой и тоскливо посмотрел на бутылку. — Может, по маленькой? — неуверенно предложил он. — Должно же прийти озарение.

— Наливай!

Магическое слово не успело долететь до земли — рюмки перевернулись, продемонстрировав нежелание участвовать в мыслительном процессе. Дух гетмана находился рядом, но задетый щекотливой беседой не намерен был себя проявлять.

— Как хотите, — добродушно сказал Гриша. — Мы люди простые, привыкли пить из горла.

Бутылка зашипела, два раза обернулась на триста шестьдесят градусов и замерла. Вместо до боли родной этикетки с надписью «Українська горiлка з перцем» на бутылке красовалось ехидное: «Хлебный квас».

— Сволочь, — незлобно прокомментировал Гриша. — Значит, бастуешь? — Он с укором посмотрел на бутылку, вытащил из кармана пачку карбованцев и стал пересчитывать.

Бутылка обиделась и повернулась лицом ко мне. На этикетке появилась и вовсе безобразная надпись: «Краснодарский чай. Жидкий концентрат».

Издеваться безнаказанно над хозяином квартиры? Наказание последовало незамедлительно: бутылка оказалась под домашним арестом в баре, запертой на ключ.

— Что будем делать? — спросил Гриша, тоскливо провожая взглядом взбесившегося арестанта.

— Почём я знаю, — недоумённо пожал я плечами, понимая, что золото гетмана, спрятанное на берегах далёкой от нас Миссури, должно вернуться на родину и стать основой золотого запаса независимого украинского государства, но наблюдая дикие выходки свихнувшейся бутылки, нуждавшейся в срочной психиатрической помощи, не разумел, как гетман направит Гришу на правильную стезю.

— Хочешь загадку? — задорная искра мелькнула в Гришиных глазах, и, не дожидаясь ответа, он задал вопрос: «Кто, по-твоему, Богдан во хмелю?»

— Понятия не имею, — не стал я напрягать ум, не понимая, к чему он клонит.

— Богдан Хмельницкий! — с довольной улыбкой воскликнул Гриша. — Игра слов, но какая! Только во хмелю он мог сговориться с царём, и так сговориться, что до сих пор не обнаружено документального подтверждения этого сговора, письменного документа, что и как. На каких условиях Гетманщина переходит под протекторат царя? Что это было? Временный военный союз, каких и сейчас множество, типа североатлантического договора, не затрагивающего суверенитет стран-участниц. Аншлюс? Уния? Если и был договор с Московией, то оригинал его давно уничтожен, причём сознательно уничтожен царём. Это чтобы ты понимал, как, предположим, — войти в комнату можно, чарочку ещё нальют — ласкаво просимо, батько, заходьте до хаты — выйти никак нельзя. Любой договор должен быть равноправен, с возможностью выхода из него, как, например, из Евросоюза. А если равноправия нет, и возможности выхода нет, то этот союз-договор — улица с односторонним движением. Назови его как угодно, но это не объединение, а присоединение. Чуешь разницу? Всё что об этом написано в современных учебниках истории — фейковая история. Это как, написали, что человек произошёл от обезьяны, а могли написать, что от слона африканского, и жужжать об этом на уши двадцать четыре часа, ежедневно, пока не свыкнешься с верой в слона-прародителя человека. В этой фейковой истории по обе стороны дороги-лжи через каждые пятьдесят метров установили столы с водкой и громкоговорители, заглушающие тоненький голосок правды, и панургово стадо не заметило, как его одурачили!

— А Переяславская Рада? Забыл о ней?!

Гриша засмеялся и артистично продекламировал: «На майдані коло церкви революція іде. — Хай чабан! — усі гукнули, — за отамана буде»[4]. Если никто не видел в оригинале договор о воссоединении, якобы подписанный Хмельницким и царем Алексеем, то его не было. Майдан был, а договора не было!

Я вежливо улыбнулся, доставив ему удовольствие от сравнения Переяславской Рады с майданом, и осторожно поинтересовался, памятуя о недавней вспышке: «Гриня, не кажется ли тебе это странным? Как золото Сечи могло оказаться в Америке? Скорее всего, оно спрятано где-то на Украине, или в Турции. Именно туда бежала от царя часть запорожского войска».

— Не знаю, — честно признался Гриня. — Вариантов много. После восстания Пугача напуганная Екатерина издала манифест о запрете Подпиленской Сечи. Какая-то часть смирилась и перешла на службу к императрице. Избравшие вольную жизнь, прорвались в Турцию и в устье Дуная, в Добрудже, в тысяча семьсот семьдесят пятом году основали Задунайскую Сечь.

— Об этом я и толкую. Искать воинскую казну надо там, в Добрудже.

— Но ты же не знаешь, что было дальше, — загорелся Гриша, оседлав любимую тему. — Во время русско-турецкой войны, в тысяча восемьсот двадцать восьмом году, Задунайская Сечь рухнула. Часть запорожцев вернулась в российское подданство. Желавшие сохранить вольницу, пересекли океан, и где-то на Миссури попытались создать новую Сечь, Миссурийскую.