Затонувший лес - [66]

Ближе всех к нему находился Ренфру: шпион вернулся за порохом и уже собрал горшки в узел из плаща. В свободной руке он держал самострел.

Стрела вонзилась Исгитирвину в морду. Снова раздался рев, кабан замотал головой из стороны в сторону, уставившись на Ренфру опухшими глазами.

В этот миг Мер поняла, что надо делать, и сама же возненавидела себя за эту мысль.

Ведь именно так поступил бы Ренфру.

– Бежим, – горячо сказала Мер. – Вы двое – на восток, живо. Не оглядывайтесь. Я вас догоню.

Ифанна помедлила, но Мер с силой толкнула ее.

– Беги, – рассердилась она. – Доверься мне.

Ифанна развернулась и кинулась бежать из рощи. Фейн еще какое-то мгновение стоял, пристально глядя в глаза Мер, словно понял, что она замыслила. Но вот и он вместе с Тревором, унося котелок, побежал прочь.

Мер снова обернулась к Ренфру и кабану.

Шпион к тому времени успел выстрелить еще трижды. По рылу Исгитирвина стекала исходящая паром кровь; раны злили его, причиняли боль, но сами болты были для него как пчелиные жала. Ренфру лишь оттягивал неизбежное. Он уперся спиной в дерево, прижимая к груди, точно младенца, завернутые в плащ горшки с порохом. Выпустив в морду Исгитирвину еще стрелу, он пригнулся. Изготовился бежать. В зубах у него блеснуло что-то металлическое. Кресало. Одна искра – и Колодец сгинет, а вместе с ним и Гвелод.

Мер не могла этого допустить.

Она выбросила вперед руку, потянулась к Ренфру кончиками пальцев, словно хотела схватить его. Призвала свою магию.

Ренфру оступился, глубоко увязнув в раскисшей земле. Упал на колени и, в попытке освободиться, попробовал опереться о грязь. Однако, наткнувшись на лед, застыл. Замер, не в силах бежать или обороняться, и к нему, храпя, приближался Исгитирвин.

Ренфру посмотрел в глаза Мер. На секунду ей показалось, что они оба снова в «Серпе и сапоге» и шпион спрашивает: «Убьешь меня?», а она отвечает: «Нет».

Впрочем, с тех пор она успела передумать.

Ренфру все понял. И улыбнулся.

Эта улыбка стала последним, что увидела Мер, потому что взгляд ей застили слезы.

Мер отвернулась и помчалась со всех ног, продираясь через подлесок, уходя все дальше от Источника. Ветки хлестали по лицу и шее, но она не обращала внимания и только ускоряла бег. Главное – спастись.

В горле стоял ком, челюсти свело – до того сильно Мер стиснула зубы. Мучительно больно было оставлять Ренфру вот так, но позволить себе выбор она не могла.

Спотыкаясь, Мер бежала по упавшим ветвям, сквозь заросли ежевики, а когда перепрыгнула через ручей, услышала неподалеку собачий лай. Ее обхватили чьи-то руки. Прямо над ухом раздался голос Ифанны:

– Слава богу, ты жива.

Тут же, в нескольких шагах, стоял Фейн с котелком на поясе. Рядом – Тревор. Фейн облегченно выдохнул, опустив плечи.

Мер уже открыла рот, чтобы ответить…

Но внезапно мир распался на части.

Ее словно ударил в спину великан: воздушной волной Мер швырнуло прочь от Ифанны. На несколько мгновений все померкло: не стало ни звуков, ни света, ни воздуха, ни времени. Мер моргнула и поняла, что уперлась взглядом в спутанные ветки облепихи, на которых в сиянии утреннего солнца поблескивали крохотные оранжевые ягодки. Кругом царила полнейшая тишина, только в ушах звенело.

Мер приподнялась. Губа распухла, и, облизнув ее, она ощутила привкус крови. Сплюнула и огляделась. Вдали поднимался в небо столб едкого дыма.

Фейн осматривал Тревора, а корги тихонько скулил, не сводя глаз с сизых дымных клубов. Когда же Ифанна разразилась цепочкой изобретательных ругательств, Мер поняла, что снова слышит.

– …Это было? – спрашивала Ифанна. – Это что, вепрь что-то наколдовал или…

– Нет, – выдохнула Мер.

Чувствуя, как грохочет в груди сердце, она посмотрела на дым. Тяжело сглотнула, коснулась травы и листьев. Потянулась к воде глубоко под землей, попыталась воззвать к магии Источника.

Тот не ответил.

– Нет, нет, нет. – Весь мир задрожал, или же это трясло саму Мер.

Она попыталась еще раз, глубже запуская магическое чутье в надежде отыскать дыхание Колодца.

Оно пропало.

– Ренфру успел, – сказала Мер. – Взорвал все-таки порох. – Мер ненадолго зажмурилась. Не ей горевать по Ренфру, это ведь она убила его – столь же верно, как если бы полоснула клинком ему по горлу. Добровольно.

Или же нет? Был ли у нее вообще выбор? Ренфру наверняка понимал, что она с его планом не согласится. Вот почему говорил недомолвками. Понимал: скажи он все открыто, она просто сбежит. Но зачем тогда взял ее? Мог ведь использовать других заклинателей, а вместо этого убил их. Может, в глубине души надеялся, что Мер попытается его остановить?

Она не знала, что хуже: то, что Ренфру привел ее в этот лес, предвидя предательство, или то, что он ожидал согласия и поддержки.

Хотелось с ним поговорить. Хотелось сказать, что она его любила и ненавидела, что он все эти годы был ей единственным родителем и что она только сейчас начинала понимать, кем он ее вырастил.

Смерть тем и ужасна, что разделяет. Смерть раскалывает мир надвое, так что живые и мертвые оказываются по разные стороны непреодолимой пропасти.

С одного ее края до другого не докричаться, и утешения Мер предстояло искать в себе самой.