Затонувший лес - [59]

Неожиданно Мер оказалась в доме.

Мер сразу вспомнила дом, где родилась: скромный, теплый и любимый. Это жилище тоже было небольшим, с земляным полом; на послеполуденном ветру колыхались залатанные оконные занавески. Старый стол со стульями, кресло-качалка в углу.

В кресле, держа спеленатый узел, сидел Гриф. В ладони он сжимал крохотную ручонку младенца и, склонив голову, что-то шептал одними губами, как будто молился.

Мер растерянно вздрогнула. Ей было неловко даже лица Грифа касаться, а уж лезть сюда… Это чересчур. Одно дело увидеть воспоминания Ифанны, с которой они когда-то были как сестры, но воспоминания Грифа… Мер захотелось покинуть это место. Она развернулась, собираясь уйти, и за отдернутым матерчатым пологом увидела спальню.

В животе у нее все сжалось. Кто-то лежал на кровати. Под саваном. На белое полотно, жужжа, села муха.

Мер с трудом проглотила вставший в пересохшем горле ком. Обернулась на Грифа: его лицо было маской горя, в глазах стояла ужасная пустота. Он уже выплакал слезы и не мог больше рыдать.

Ребенок у него на руках не двигался.

Мер заставила себя дышать ртом. Она и прежде слышала запах смерти, помнила тошнотворную вонь разложения. Это был кошмар Грифа, худшее из его воспоминаний: любимый дом и в нем тела родных.

– Как они умерли? – осторожно спросила она. – От хвори?

Гриф поднял голову, и в этот момент будто разверзлась бездна его горя. Нетвердым голосом он произнес:

– Они выпили из отравленного колодца.

На несколько мгновений Мер показалось, что это она тонет.

Гвинед. Гриф пришел из Гвинеда. Это Мер поняла сразу по его выговору, но сути не уловила. Должно быть, он жил в одной из приграничных деревень, одной из тех, заброшенных, куда Мер до сих пор возвращалась в кошмарах.

Испуганная, она пустила в ход магию и вытянула воду из легких Грифа.

Вышло грубо, зато оба, задыхаясь, покинули кошмар. Мер отпрянула, попятилась, словно Гриф мог укусить ее.

Он ведь ничего не говорил. Ни слова об отравленной семье. Неудивительно, что он рискует жизнью, стремясь отомстить князю Гаранхиру. Он на все пойдет, лишь бы свергнуть тирана, который приказал сбрасывать в колодцы трупы животных и ядовитые ягоды, который ослаблял врага, убивая беззащитных.

Знал ли Гриф, что это Мер отыскала колодцы? Что она была в отряде, посланном в Гвинед? Вряд ли. Этого он знать не мог. Разве только сложил воедино все кусочки мозаики, а если сложил, то почему он тут? Ренфру не взял бы его с собой, ведь так?

Слишком много вопросов, а времени искать ответы нет. Шатаясь, Мер встала на ноги и пошла прочь от Грифа и его воспоминаний.

Она тяжело опустилась на землю рядом с Ренфру. Оставался только он. Сейчас Мер спасет его, и с кошмарами будет покончено. Они придумают, как забрать сокровища, снять магию, что делает стены Гвелода неприступными, и как уйти с награбленным. Ее труды, мучения оправдаются.

Мер коснулась губ Ренфру и магией проникла ему в грудь.

На этот раз она была готова очутиться в кошмаре. Моргнула и…

Встала рядом с Ренфру у карты.

Они оказались в зале военного совета у князя. Мер узнала дубовый стол искусной работы, гобелены на стенах и запах морского тумана. Ренфру был один, в своем обычном платье главы шпионов. Палец и перстень с витиеватым узлом еще никуда не делись. Голова опущена. На краю карты стоял кубок воды.

– Так нельзя, – проговорил Ренфру. – Я не могу.

К столу подступила окутанная тенью фигура. Картинка стала четче, и Мер узнала эти широкие плечи и лоснящиеся черные волосы. Гаранхир благодушно улыбнулся Ренфру, и от его улыбки у Мер свело челюсти.

– Я знаю, что потребуется больше шпионов, – сказал князь. – Гвидион[11] обещал одолжить нам заклинателей. Можешь взять их себе в помощь. А еще в деревне к югу отсюда заметили твою бывшую ученицу. Уверен, ты сумеешь убедить ее вернуться, дав ей должный повод.

Ренфру покачал головой:

– Дело не в том, сколько у нас колдунов.

– Тогда в чем? – с легким раздражением спросил Гаранхир.

– Есть союзы, нарушать которые нельзя. – Ренфру подошел ближе к князю. – Ваш отец это понимал. Ваш дед понимал. И потому они считали соглашение с королем иных самым важным. Развяжем войну – расплачиваться, боюсь, придется всему человечеству.

Искорка гнева переросла в пламя.

– Я не мой отец, – отрезал Гаранхир. – И не дед. Я сам заключаю союзы и нарушаю их, когда нужно мне. А Гвидион понимает: острова отныне принадлежат людям. Так почему бы не взять то, что и так наше?

– В этой войне нам не победить, – ответил Ренфру. – Мои шпионы обучены следить за людьми и воевать с людьми, а не вести войну с колдовством и созданиями из легенд.

– Не надо говорить мне, кого мы можем победить, а кого нет. – Мягкий голос Гаранхира зазвучал еще резче, и Ренфру почтительно склонил голову. Князь тяжело посмотрел на главного шпиона. – Даю две недели. Либо ты представишь мне план, либо я найду того, кто будет исполнять приказы. Тебе ясно?

Последовала долгая тишина. Ренфру не поднимал головы, уперев взгляд в пол. Затем ответил:

– Да, мой князь.

Гаранхир приосанился, взглянул еще раз на карту и вышел вон. В тот же миг всякое смирение оставило Ренфру: он заиграл желваками и сжал кулаки.