Затонувший лес - [21]

Мер ненавидела и презирала страх, угнездившийся в ней. Она сняла с пояса маленький нож и сжала в руке затертую рукоять.

Страх, конечно же, не убить.

Зато тем, кто его вызывает, кровь пустить можно.

О городе многое можно сказать судя по его рынкам, стокам и гильдии воров.

Мало какой город потягался бы с Кайр-Витно. Основание замка было вытесано прямо в скале. Крепость возвышалась над городом, словно памятник каменному зодчеству, простоявший тут почти три столетия. Ходили истории, будто бы Кайр-Витно возвел кудесник, которого обманом завлек к себе на службу князь. Правитель подбросил монетку: мол, если выпадет загаданное, то маг воздвигнет для него крепость, не имеющую равных. Не подозревал маг, что и сама монетка обман – ведь обе ее стороны были одинаковы, – но слово свое сдержал. Построил крепость из камня на утесе, но затем проклял князя: коли магия возвела замок, она же в один день его и обрушит.

Последний раз эту историю Мер слышала в десять лет, от прачек. Им нравилось брать девочку с собой, когда Ренфру было не до нее; женщины угощали Мер всякими лакомствами с кухни, а взамен просили разогреть без огня воду. Мер садилась около них, слушая сплетни и старинные сказания. Теперь она думала, что тот кудесник из легенды – заклинатель камня, которого силой принудили служить. Это больше походило на правду, чем фокус с монетой и проклятие.

Мер с Фейном добрались в Кайр-Витно к полудню. Дороги, ведущие в город и из него, бурлили: купцы везли товар на повозках, стражники заступали на пост и присматривались к прибывшим с привычной настороженностью, нищие тянули за подаянием грязные руки. Были тут и те, кто не мог позволить себе жить в городе. Под внешними стенами всегда стояли наспех возведенные хижины, небольшие поселки, возникшие из отчаяния и нужды. Сколько бы стража ни сносила их, они появлялись снова и снова.

– Приобними меня, – тихо сказала Мер, когда они вышли к предместью. Удивленный взор Фейна она скорее почувствовала, чем увидела.

– Быстрее. Если стража ищет меня, то станут высматривать одинокую женщину, а не молодую пару с собакой.

– А-а-а, – протянул Фейн и обнял Мер за талию.

Рука у него была крупная и удивительно теплая, это Мер ощутила даже сквозь слои одежды. Сразу захотелось высвободиться, но она терпеливо стиснула зубы.

Решение было верным – у самых городских ворот Мер поймала на себе взгляд стражника. Однако со стороны они казались обычной парой: одежда поношенная, хоть и не дешевая, по пятам семенит упитанный пес. Они не походили ни на бедняков, ни на опасных людей – то есть на тех, кого стража постарается не пустить. Как и следовало ожидать, солдат кивнул в знак приветствия и переключился на шедших за ними.

Уже в пределах города Фейн убрал руку, и Мер задышалось чуть легче. А в следующее мгновение суета Кайр-Витно подхватила их.

Мер ощущала себя призраком, вернувшимся в старый дом. За время, что ее не было, город не изменился. Улицы по-прежнему петляли и кружили; слышались голоса детей, зазывающих посетителей в лавки хозяев; шныряли в толпе юркими угрями карманники; пахло мокрым камнем, солью и потом; продавались свежие сердцевидки[6] и мидии. Каждую улочку в этом городе и каждый шажок по ней Мер помнила как рисунок вен у себя на запястье.

– Идем, – позвала она.

Накинув капюшон и опустив голову, Мер выглядела как обычная горожанка, что спасается от сырого морского воздуха. Когда какой-то воришка попытался залезть ей в карман, она схватила его за руку. Не то чтобы Мер носила ценности там, откуда мальчишка мог их легко свистнуть, просто ей понравилось удивление на его лице.

– Чисти-ка лучше кошели пожирнее, – посоветовала она.

Мальчишка – на вид ему было не больше одиннадцати – уважительно кивнул. Потом вырвался и, осклабившись, скрылся в толпе.

Фейн проводил его взглядом:

– Могла бы и не ограничиваться предупреждением.

Голос его прозвучал до того невыразительно, что Мер так и не поняла, восхищается Фейн или журит ее.

– Ну не стражу ведь было звать? – тихо сказала Мер. – Нам нельзя себя выдавать.

– Могла бы сломать ему запястье. При мне с карманниками так другие поступали.

Мер хмыкнула:

– За то, что он делал то, чему обучен? Люди ведь не просто так решают: а стану-ка я сегодня воришкой, какая волнующая мысль!

– Он сам выбрал кражу, – мягко напомнил Фейн.

– Люди такое вообще не выбирают, – уже резче ответила Мер. – Крадут, потому что очень голодны, и сломанное запястье кажется им сносной ценой за горячий обед. – Воспоминания о голоде никогда не покидали ее надолго. Вот почему Мер всегда носила пару монет в сапоге или зашитыми в подол нижней рубашки.

– Ты говоришь так, будто сама через это прошла.

– Я все делала, чтобы… – Мер еще сильнее понизила голос, не заботясь, слышит ее Фейн или нет. – Я все делала, чтобы выжить. И просить за это прощения не собираюсь.

Фейну хватило ума не ввязываться в спор.

– Ты знаешь, куда идти? – вместо этого спросил он и уступил дорогу женщинам, что, болтая между собой, несли на плечах корзины с бельем.

– Пряная улица. – Мер свернула на небольшую улочку, покинув гудящий торговый квартал. Они миновали шумную площадь, по краю которой стояли повозки. – Я знаю ее. Ренфру сказал, что в саду нужного дома растут могильницы.