Затонувший лес - [20]

– Жди тут. – Не дожидаясь возражений, Фейн пересек двор и остановился у двери.

На стук вышла молодая женщина. У нее был округлый живот и собранные в неплотный узел волосы.

С такого расстояния Мер не слышала, о чем Фейн говорит с ней, но всего за несколько мгновений выражение лица женщины смягчилось. Она взглянула на Фейна, затем мимо него, на Мер. Мер потупилась и поправила волосы, скрывающие клеймо. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел отметину.

Наконец Фейн вернулся:

– Можно переночевать у них в сарае. Нас даже покормят.

Мер так и вытаращилась на него:

– Ты что, запугал их?

– Нет.

– Сунул денег?

– Нет. – Фейн явно не знал, то ли смеяться, то ли недоумевать.

– Тогда как вышло, что нас пустят переночевать в сарае?

– Я попросил, – пожал он плечами.

Мер покосилась на него, прикидывая, за кого его мог принять незнакомый человек.

– А… Должно быть, она решила, что ты бежишь от войны. Лицо у тебя…

Фейн коснулся синяка:

– По твоему потрепанному виду можно то же самое подумать.

Мер хотела огрызнуться, но сдержалась. Уже несколько дней она не мылась и не расчесывалась.

В дверях снова появилась молодая женщина. Кутаясь в шаль, она ласково улыбнулась.

– Мы не первый раз странников в сарай пускаем, – сказала она. – Мой двоюродный брат тоже лишился дома. Пришлось и ему полагаться на доброту людей, пока до нас не добрался.

– Спасибо, – чуть скованно ответила Мер.

Женщина взглянула на нее, но не с подозрением, а с грустью.

– Вы оба служили? – спросила она.

Фейн покачал головой:

– Нет, а что?

Женщина зорко посмотрела на него:

– Ты похож на солдата. Совсем как мой муж, когда его завербовали. И волосы острижены коротко. А она стоит как солдат.

В животе у Мер свело от тревоги. Она и не заметила, что привычно напружинилась, едва не хватаясь за ножи на поясе сзади. Усилием воли заставила себя опустить руку, чиркнув пальцами по бедру.

Хозяйка проводила их к сараю, отперла замок и извинилась, что внутри холодно.

В сарае хранились рыболовные снасти: на крюках висели сети, вдоль стены, к которой были прислонены весла, тянулась стойка с ножами для чистки рыбы. Мер так и тянуло туда, хотелось проверить лезвия, но она заставила себя обернуться к хозяйке и поблагодарить ее.

– И часто ты так? – спросила Мер, когда они с Фейном устроились на полу, с плошками бараньего каула на коленях. Мясо в супе было жестковато, но Мер с голоду даже не обращала на это внимания. – Очаровываешь дам, чтобы они дали тебе кров и накормили?

Чуть помедлив, Фейн ответил:

– Аннун я покинул почти без денег. По пути забредал в деревни, искал постоя, а в обмен предлагал нарубить дров или выполнить еще какую работу по мелочи.

Мер нахмурилась. Она и помыслить не могла о том, чтобы спать рядом с чужими людьми. Даже сейчас присутствие Фейна не давало ей успокоиться. Одно дело ночевать так, если Ренфру поблизости: какая бы запутанная смесь привязанности и презрения ни связывала ее и старого наставника, возле него хотя бы не страшно. Ренфру – это ловкие руки и острый глаз, уклончивые речи и флаконы с ядом у пояса, однако причинить вред Мер он никому не позволил бы. И совсем другое дело – оказаться наедине с молодым человеком, у которого на руках кровь, а за спиной – смерть. Держался он неизменно учтиво, но Мер по опыту знала: самые страшные чудовища – те, что не боятся света дня.

Мер села в углу, спиной к стене и лицом к Фейну. Тот съел половину супа, отдав остальное Тревору: корги умял все в три глотка и вылизал плошку, а потом взглянул на Фейна с надеждой на добавку. Губы Фейна дрогнули в теплой улыбке. Бормоча что-то неразборчивое, он погладил собаку по голове.

На свете сыскалось бы мало чего, во что верила Мер. Инстинкты, сила воды под землей, способность человека к жестокости – и то, что о людях можно судить по тому, как они относятся к беззащитным. Она повидала добрых с виду людей, пинавших попрошаек, и тех, что казались злыми, но делились с бедняками монетой и приветливым словом. В конце концов, маска хороша, когда тебе что-то надо от окружающих. Так зачем надевать личину при нищих?

Фейн обращался с собакой с неизменной нежностью, и это располагало лучше любых его слов.

– Доброй ночи, – пожелала Мер, заворачиваясь в плащ.

– Доброй ночи, – ответил Фейн и снова погладил Тревора. – Постараюсь держать его при себе. Не то попытается привалиться к тебе.

Тревор издал тихое «гав», похожее на увещевание. Мер пожала плечами:

– Лишь бы не храпел.

– Он-то нет, а вот я – запросто. – Фейн улыбнулся, и в уголках его глаз залегли морщинки.

– Встречался мне ночлег и похуже, – сказала Мер и закусила губу.

Фейну незачем было знать, что она проводила ночи на холодном полу подземелья, среди крыс, не дававших уснуть. И что ее почти все время лихорадило, а незажившее тавро на скуле пульсировало болью.

Ребенком Мер без удержу носилась по отцовским полям, босая взбиралась на деревья, не ведая боязни, но с тех пор, как подросла и увидела людскую жестокость, страх следовал за ней тенью. Вот почему Мер не оставалась на одном месте надолго. Поначалу казалось, что страх удастся обогнать, спрятаться, но теперь она знала: от него не избавиться, пока Гаранхир за ней охотится.