Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [89]

– Ну вот, моя дорогая, – сказал Челленджер, торопливо выходя из машины, – прибыли наши гости. У нас редко бывают посетители, не так ли? Мы с соседями друг друга, мягко говоря, недолюбливаем. Если бы они могли подсыпать нам в еду крысиного яда, то, думаю, уже давно бы это сделали.

– Это ужасно, просто ужасно! – вскрикнула леди, находясь на грани между смехом и слезами. – Джордж постоянно со всеми ссорится. У нас нет ни единого друга во всей округе.

– Это позволяет мне сосредоточить все свое внимание на моей несравненной супруге, – сказал Челленджер, положив короткую толстую руку ей на талию. Чтобы представить себе эту пару, стоит просто посмотреть на гориллу и газель. – Пойдем, пойдем, эти джентльмены устали с дороги, и обед, должно быть, уже готов. Сара уже вернулась?

Леди уныло покачала головой, а профессор громко рассмеялся и ловко пригладил свою бороду.

– Остин, – крикнул он, – когда поставите машину, уж будьте добры, помогите своей хозяйке накрыть на стол к обеду. А теперь, джентльмены, прошу вас, проходите в мой кабинет, поскольку есть парочка весьма важных вопросов, о которых я очень хочу вам рассказать.

Глава II Смертоносный поток

Когда мы проходили через холл, зазвонил телефон, и мы стали невольными свидетелями разговора профессора Челленджера. Я говорю «мы», потому что кто угодно на расстоянии ста метров мог слышать его громогласный голос, эхом отзывавшийся во всем доме. В моей памяти до сих пор остались его слова.

– Да, да, конечно, это я… Да, конечно, тот самый профессор Челленджер, знаменитый профессор, кто же еще?… Конечно, каждое слово, иначе зачем бы я стал писать это… Я бы этому не удивился… Все указывает именно на это… День, максимум несколько дней… Что ж, я ничего не могу поделать… Очень неприятно, несомненно, но я думаю, что это повлияет на людей и поважнее вас. И нечего скулить по этому поводу… Нет, я, вероятно, не смогу. Вам самим стоит рискнуть… Все, хватит, сэр. Ерунда! У меня есть дела поважнее, чем выслушивать подобную чепуху.

Он со злостью бросил трубку и повел нас по лестнице в просторную комнату, где размещался его кабинет. На большом столе из красного дерева лежали семь или восемь запечатанных телеграмм.

– На самом деле, – сказал Челленджер, собирая их, – я уже начинаю думать, что сэкономил бы деньги своих корреспондентов, если бы имел индивидуальный телеграфный адрес. Возможно, «Ной[144], Ротерфилд» был бы наиболее подходящим.

Как и всегда, отпуская сомнительную шутку, он оперся о стол и разразился приступом хохота, а его руки тряслись так, что он едва мог открыть конверт.

– Ной! Подумать только – Ной! – задыхаясь и краснея, повторял профессор, тогда как мы с лордом Джоном сочувственно улыбались, а Саммерли, словно унылый козлик, качал головой в скептическом несогласии. Наконец Челленджер, продолжая громко смеяться, стал открывать телеграммы, а мы втроем стояли в эркере[145], восхищаясь изумительным видом из окна.

На это и вправду стоило посмотреть. Плавно изогнутая дорога действительно привела нас достаточно высоко – на высоту семисот футов, как мы узнали позднее. Дом Челленджера стоял на самой вершине холма, и с южной стороны, куда выходило окно кабинета, можно было увидеть широкую долину, протянувшуюся до мягких изгибов возвышенности Саут-Даунс на волнистом горизонте. Между холмами находился город Льюис, отмеченный пеленой стоявшего над ним смога. Прямо у наших ног расстилалась заросшая вереском равнина, с длинными, ярко-зелеными полосами площадок для игры в гольф в Кроубороу и темными точками игроков. Немного южнее, среди лесов, была видна часть железнодорожного пути из Лондона в Брайтон[146]. А прямо перед нами, буквально под нашими ногами, находился маленький огороженный дворик, где стояла машина, доставившая нас с вокзала.

Восклицание Челленджера заставило нас обернуться. Он прочел свои телеграммы и методично сложил их в стопку на столе. Его большое морщинистое лицо, по крайней мере, та его часть, которую было видно из-за спутанной бороды, сильно раскраснелось, и он, казалось, был очень взволнован.

– Что ж, джентльмены, – сказал профессор таким голосом, будто выступал перед большой аудиторией, – наше воссоединение действительно интересно, и происходит оно при невероятных – я бы даже сказал беспрецедентных обстоятельствах. Разрешите поинтересоваться, заметили ли вы что-нибудь интересное или необычное во время своей поездки?

– Единственное, что заметил я, – сказал Саммерли с кислой улыбкой, – так это то, что манеры нашего юного друга за прошедшие годы ничуть не улучшились. С сожалением должен отметить, что у меня есть серьезные жалобы на его поведение в поезде, и вы могли бы обвинить меня в неискренности, если бы я не сказал, что это произвело на меня весьма неприятное впечатление.

– Ну-ну, все мы иногда бываем немного скучными, – произнес лорд Джон. – Наш молодой друг не имел в виду ничего плохого. Кроме того, он ведь участвует в международных соревнованиях, так что если он полчаса рассказывает, что такое футбол, то у него на это есть больше прав, чем у простых людей.

– Полчаса рассказывал про футбол?! – возмущенно воскликнул я. – Да это вы полчаса рассказывали свою тягучую историю о каком-то буйволе. Профессор Саммерли подтвердит это.