Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [91]

– Яд! – вырвалось у меня.

И лишь только тогда, когда я произнес это слово, в моем сознании выстроились все события этого утра: от лорда Джона с его буйволом, моего истерического плача и возмутительного поведения профессора Саммерли до странных происшествий в Лондоне, толпы в парке, отчаянной езды водителя и ссоры возле компании по продаже кислорода.

– Ну конечно! – воскликнул я. – Это все яд. Мы отравлены.

– Верно, – сказал Челленджер, потирая руки, – мы отравлены. Наша планета попала в отравленный пояс эфира и сейчас погружается в него еще глубже, со скоростью нескольких миллионов миль в минуту. Наш юный друг выразил причину возникшего замешательства и проблем одним словом – «яд».

В полной тишине мы изумленно смотрели друг на друга. Похоже, у нас просто не хватало слов, чтобы прокомментировать эту ситуацию.

– Такие симптомы могут быть порождены и объяснены умственной заторможенностью, – сказал Челленджер. – Я не уверен, что у всех вас она выражается в той же мере, что и у меня, поскольку полагаю, что скорости протекания различных мыслительных процессов соотносятся между собой пропорционально. Но это, несомненно, заметно даже по нашему юному другу. После всплеска игривого веселья, испугавшего мою горничную, я присел, чтобы все проанализировать. Я признался себе, что никогда ранее мне в голову не приходила мысль о том, чтобы укусить кого-то из прислуги. Порыв, который я тогда почувствовал, был явно ненормальным. И через мгновение я все понял. Я измерил свой пульс – его скорость была на десять ударов больше обычного, обострились также все рефлексы. Я обратился к своему высшему, здравому «я», истинному Дж. Э. Ч. – Джорджу Эдварду Челленджеру, который остается спокойным и невозмутимым, несмотря на любые молекулярные изменения. Я вызвал его для того, чтобы, так сказать, оценить те дурацкие фокусы, которые способен проделать этот яд с моим мозгом. Я понял, что я действительно сам себе хозяин. Мне удалось осознать и взять под контроль свой беспорядочный ум. Это была замечательная демонстрация победы мысли над материей, поскольку это была победа над тем особым типом материи, который самым тесным образом связан с мыслью и умом. Можно даже сказать, что ум не работал должным образом, и его контролировала личность. Таким образом, когда моя супруга спустилась вниз и у меня возникло желание притаиться за дверью и испугать ее каким-то диким криком, я смог подавить в себе этот порыв и поприветствовал ее сдержанно и с достоинством. Точно так же я уловил и сумел проконтролировать внезапно возникшее желание закрякать, как утка.

Позже, когда я спустился, чтобы договориться о машине, и увидел Остина, наклонившегося над открытым капотом и занятого ремонтом, я снова смог взять себя в руки. И хотя я уже занес раскрытую ладонь, но все-таки смог сдержаться. В противном случае мы бы, возможно, потеряли Остина так же, как потеряли служанку. Вместо этого я тронул его за плечо и попросил вовремя подать машину к дому, чтобы успеть встретить ваш поезд. В настоящий момент моим самым большим искушением было бы схватить профессора Саммерли за его глупую старую бородку и как следует встряхнуть его. Но пока что, как вы сами можете убедиться, я образец сдержанности. И рекомендую вам брать с меня пример.

– Я вот думаю о своем буйволе… – сказал лорд Джон.

– А я о футбольном матче.

– Возможно, вы и правы, Челленджер, – сказал Саммерли уже более мягким голосом. – Я готов согласиться с тем, что мой подход скорее критический, нежели конструктивный, и что я не могу с готовностью перейти к какой-то новой теории, тем более столь необычной и фантастической, как эта. Так или иначе, когда я восстанавливаю в памяти события этого утра, когда думаю о дурацком поведении моих товарищей, мне довольно-таки легко поверить, что причиной таких симптомов может быть какой-то яд возбуждающего действия.

Челленджер добродушно похлопал своего товарища по плечу.

– Прогресс есть, – произнес он. – Определенно есть.

– Сэр, скажите, пожалуйста, – робко спросил Саммерли, – какие прогнозы, по вашему мнению, можно сделать на сегодняшний день?

– С вашего позволения, я действительно скажу несколько слов по этому поводу. – Челленджер присел на стол, и его короткие толстые ноги повисли в воздухе. – Мы становимся свидетелями колоссального и ужасного события. По моему мнению, наступает конец света.

Конец света! Мы повернулись к окну и увидели удивительный летний деревенский пейзаж, далеко простирающиеся поросшие вереском склоны, прекрасные загородные дома, симпатичные фермы, людей на поле для гольфа, получающих удовольствие от игры.

Конец света! Любой из нас когда-то слышал эти слова, но мысль о том, что они могут незамедлительно приобрести буквальное значение, что речь идет уже не о какой-то абстрактной дате, а о «сейчас», о сегодня, была жуткой и ошеломляющей. Мы были потрясены и в тишине ожидали, когда Челленджер продолжит. Его осанка и уверенный вид придавали его словам такую силу и серьезность, что мгновенно забывалась грубость и взбалмошность этого человека, и в наших глазах он сейчас выглядел как некто величественный и возвышающийся над простыми людьми. Затем – по крайней мере, для меня – всплыли ободряющие воспоминания о том, что уже дважды с того момента, как мы вошли в эту комнату, он разразился приступом неудержимого смеха. Безусловно, подумал я, для мысленного отчуждения существует какой-то предел. В конце концов, этот кризис не может быть столь глубоким и столь тяжелым.