Засуха - [82]

– Ну, Ольга, собирайся!

– Куда? – она встрепенулась птицей, и даже при тусклом свете увидел Андрей, как испуганно вспыхнули её округлые, ввалившиеся глаза.

– Ко мне, дорогая, ко мне… Люблю я тебя, Ольга…

Он положил ей на плечи свои узловатые, в мозолях, руки, притянул к себе, и Ольга не оттолкнула, не отодвинулась, наоборот – обмякла, подалась вперёд. Андрей поцеловал её в горячие волнующие губы и сам, кажется, на секунду потерял сознание, ему почудилось, что ещё мгновенье – и сердце разорвётся на мелкие кусочки от любви к этой женщине. Он приоткрыл глаза, поймал растерянный взгляд Ольги и ещё раз поцеловал её. Кажется, сердце грохотало внутри громовыми раскатами, сотрясало тело взрывами, крушило сердце, память, сознание, и только грезилась ему колдовская, сказочная жизнь впереди…

…Всю ночь полыхали над Парамзиным яркие зарницы, впивались острыми горящими зубьями в землю, но дождь так и не пошёл. С каждой яркой вспышкой маленький домик Ольги наполнялся ярким раскалённым светом, и она теснее прижималась к Андрею. Глухову казалось, что сама природа салютует фейерверком их тревожному счастью.

* * *

Утром, когда посветлело, когда обозначились метёлки деревьев, проступили контуры домов из темноты, возвращался Андрей домой. Он шёл торопливо, хоть и прятаться не от кого, шёл счастливый, и кажется, загляни ему сейчас вовнутрь, просвети, а там крупным планом, как в кино, его ликующая сущность. Чудную ночь, неповторимую, неистребимую из памяти подарила ему Ольга, она словно зарядила таким светом, что, кажется, и сейчас он светится изнутри. Только сегодня он понял великий смысл прочитанных когда-то слов о том, что любовь – это переживание другого человека во всём его своеобразии и неповторимости, что любимый человек становится незаменимым существом, без которого невозможно обойтись… Именно таким человеком стала для него Ольга.

Стараясь не разбудить Лёньку, Андрей взял ведро, пошёл доить корову. Всё пело и звенело в его душе, и даже корова уловила его настроение, лизнула шершавым языком в плечо. Он привычно подоил корову – и в самом деле, не Боги горшки обжигают, – процедил молоко в глиняные горшки, спустил в погреб и, уже когда собрался уходить на покос, неожиданно наткнулся на острый взгляд Лёньки. Тот смотрел на него, натянув к подбородку одеяло.

– Ты чего, братка, тоже дома не ночуешь? – спросил он с нескрываемой иронией.

– Почему?

– Да я вернулся, а тебя Ванькой звали. Зазноба появилась?

– Появилась…

– И кто же она, твоя пассия?

– Интересно, да? Сейчас отвечу… Ольга Силина.

Словно кипятком ошпарили Лёньку, он вскочил на кровать, смешно подтягивая подштанники:

– Да ты что, братка, с ума сошёл? Тебе что, девки не хватило? Вон их сколько сейчас, только успевай подолы поднимать.

– Не можешь ты, Лёнька, без пошлостей… А мне не надо подолы поднимать, я жениться хочу.

Лёнька присвистнул, раскрыл удивлённо рот, оголил прокуренные жёлтые зубы. Брат давно научился смолить самосад, и в комнате ещё при матери всегда дурно пахло табаком.

– Ну, и когда свадьба? – спросил Лёнька.

– О какой свадьбе ты толкуешь? Разве сейчас, в засуху, можно о свадьбе думать? Но вот хозяйкой в этот дом я Ольгу сегодня приведу…

– Значит, будешь отец-героинь, так понимать…

– Ты на что намекаешь?

– На самое простое – ведь у Ольги сын растёт… Чужой, не твой сын, понимаешь?

– Да уж понимаю, – сморщился Андрей, – только не помеха мне сын Ольги, не помеха.

Надо сейчас Лёньку убедить, чтобы понял он: эти перемены очень важны для него – и он, подавив в себе некоторую озлобленность на брата, заговорил об одиночестве, об этом страшном уделе, который можно только придумать для человека, когда гложет и гложет душу чёрная маятная тоска, кромсает голову на части. А Ольгу он любит, и вместе им будет спокойно и радостно. Разве не хочет он добра и счастья старшему брату?

Лёнька ничего не ответил, только спросил через некоторое время:

– Говорят, у Силиной овец украли?

– Да, нашёлся подлец, который на последнее позарился.

– Говорят, завтра участковый Кузьмин приедет? У него нюх на такие дела.

Андрей презрительно сплюнул и отвернулся к окну. Но если бы он взглянул сейчас на брата, то заметил бы, как заполыхали щёки у Лёньки, быстро-быстро забегали чёрные глазки-точечки, испуганные и беспокойные.

Глава десятая

Про участкового Кузьмина в деревне ходило немало анекдотов. Один из них, про кобеля, Лёнька любил рассказывать в лицах, картинно вскидывая руки.

Кузьмин в жизни человек молчаливый, скромный. Наверное, эти качества профессия в нём воспитала.

Дома у Кузьмина – тоже не до разговоров. Жена прибаливает часто – одолел проклятый радикулит, а на его плечах забота о скотине – корове, овцах, подсвинке. А там и ребятишкам-школьникам поесть сготовить надо, другие домашние заботы одолевают.

Но осенью, правда, не часто, выпадают дни, когда Кузьмин чувствует себя как в праздник. Эти дни – на охоте. Он отвязывает большого рыжего гончака Трубача, отправляется в поля. Большой добычей похвастаться Кузьмин не может, так, иногда попадёт какой-нибудь косой под ружейный выстрел, или Трубач выпугнет в лесной полосе пару куропаток.