Заслон - [111]
В пищу шла уже и сухого засола рыба, завезенная японцами в тюках и брошенная при поспешном бегстве. Прихотливые амурцы брезговали поначалу заморским гостинцем, но к весне, как подвело животы, пришлось смириться и есть то, что «японский бог послал».
Необъятный Дальневосточный край, с его «златыми горами» и чудо-рекой Амуром, был разбит вражескими клиньями на три части. Богатейшими рыбными промыслами Николаевска-на-Амуре владели теперь японские промышленники и, — зная, что это недолговечно, — хищничали в захваченных водах.
В начале июня на японском пароходе «Киодо-Мару» прибыл в бухту Золотой Рог атаман Семенов. «Верховный правитель» был озабочен организацией нового похода для… «освобождения от большевиков всей Сибири». Консульский корпус Владивостока не разрешил ему высадку на берег, а меркуловское правительство предложило полмиллиона золотом, если он отбудет обратно в Порт-Артур, где обосновался после изгнания из Забайкалья. Семенов заартачился. По его поручению начальник Гродековской вооруженной группы заключило представителем японской военной миссии договор о выдаче атаману 50 тысяч иен и боевого снаряжения. За эту «добрую услугу» с легкой руки атамана Японии передавались: охрана Владивостока, контроль над КВЖД и Уссурийской железной дорогой, рыболовные, охотничьи, лесные и горные концессии в Сахалинской, Камчатской, Приморской, Амурской и Забайкальской областях. Дело было за малым: нужно было только при поддержке японского оружия завладеть снова всеми этими областями. К концу своей одиссеи они становились все более щедрыми, эти люди без родины, без совести, без чести, лебезившие перед интервентами и питавшиеся крохами с чужого стола.
Те же, кто любил и украшал своим трудом родную землю, или лежали теперь в братских могилах, или сражались под знаменами Народно-революционной армии, или в поте лица восстанавливали залитую кровью и растерзанную окраину земли советской, называвшуюся теперь ДВР.
Еще в феврале, собравшись на «беспартийную» конференцию, амурские хлеборобы кинули в народ клич: все трудоспособное население городов и поселков — на полевые работы!
С серпами и косами — мак-кормиковские жатки стояли без шпагата — подались первыми на село амурские речники, чтобы пропитаться самим да принести в заплечном мешке что-нибудь и для семьи. Навигация не открывалась: слишком плачевно закончились первые рейсы; были случаи, когда, обстреляв пароход и перебив команду, пираты двадцатого века перекрашивали судно и пускали его по Амуру или Сунгари под флагом другой страны.
Благовещенск оставался на осадном положении. Алеша и Бородкин руководили военной подготовкой молодежи.
В это неспокойное время в областной газете появилось объявление:
«Игоря Михайловича Сибирцева — бывшего военкома 2-й Амурской стрелковой бригады — прошу сообщить свое местожительство по адресу: Москва, Рождественка, гостиница „Савой“, представительство ДВР — И. Дольникову, для передачи А. Фадееву».
Отыскался след Тарасов! — Бородкин и Нерезов, прочитав это объявление, плясали от радости. Наплясавшись вволю, они отгрохали ответ. Правда, про Игоря они ничего сообщить не могли, но строки, посвященные Саше, уступали по своей выразительности только классическому письму запорожцев турецкому султану. В своем ответном письме Булыга, принимая все их упреки, разразился целой исповедью.
Оказывается, он громил в Забайкалье семеновцев, потом был делегирован от воинской части в Москву, на Десятый съезд партии. Ушел со съезда на подавление Кронштадтского мятежа. Был ранен и провалялся полгода в госпитале. Добросовестно изложив все это, д'Артаньян полностью реабилитировал себя в глазах своих «мушкетеров». К тому же он готовился поступать в Горную академию, жил в комнате их боевой подружки Тамары Головниной и, несмотря на тесноту, звал их всех к себе.
Переписка стала очень оживленной, но ехать в Москву пока никто не собирался. Дел полно было и тут, как любил говорить Нерезов.
— Пять в яблочко! Здорово, браток Алеша! А ну дай-ка я!
— Получай! — радостно возбужденный Алеша передал ружье Марку. Тот приложил к щеке холодный приклад, прищурил глаз и выстрелил.
— Промазал, — рассмеялись толпившиеся за спинами стрелков болельщики. — Послал за молоком!
— Это бывает! — Марк повел бровью и выстрелил снова. Висевшая на дереве мишень упала. На зеленовато-сером стволе молоденькой осины появилось круглое отверстие. Методично, одну за другой, Марк стал всаживать в него пули. Отверстие росло, ширилось. Осинка вздрагивала и роняла на землю листву.
— Перестань, Марк! — крикнул Алеша. — Слышишь, перестань. Это же варварство! Чем дерево виновато? Я тебе говорю, Королев! — Ом вскочил на ноги. Щеки его пошли пятнами. Казалось, еще мгновение — и Алеша бросится вперед и заслонит собой тощее деревцо.
Марк глянул на него шалыми глазами с блуждающей улыбкой, сунул ружье черноглазому подростку Витьке Адобовскому и растянулся на сухой земле. Алеша опустился с ним рядом и, закинув за голову руки, стал смотреть на взбитые в пену облака.
— Черт вселился в эту девку! — крикнул Марк. — Смотри, она отобрала у парнишки ружье и выделывает такое…
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.