Зарубежная литература в спецхране - [3]

…Государство может ставить художнику задачи, но я не считаю полезным, когда оно под более или менее мягким давлением принуждает художника к принятию на себя этих задач и к соблюдению генеральной линии. Я убежден в том, что художник лучше всего разрешает те задачи, которые он сам себе ставит. Кроме того, граждане Советского Союза настолько пропитаны политикой, что эта политика неизбежно сказалась бы в произведениях художников даже в том случае, если бы их и не принуждали к выбору непосредственно политических сюжетов.

В главке «Свобода слова в Советском Союзе», говоря о 125-й статье, принятой в 1936 году «сталинской» конституции, гарантировавшей, «в соответствии с интересами трудящихся», свободу слова и печати, Фейхтвангер не удерживается от плохо скрытой иронии:

Однако практика показывает, что, несмотря на эти гарантии, со свободой слова и печати в Советском Союзе обстоит еще далеко не идеально. Как я указал выше, некоторым писателям приходится часто вздыхать по поводу того, что политические власти водят их на поводу [поводке? — А. Б.], и мысль, что Платон намеревался вообще изгнать из своего государства всех писателей, является для них слабым утешением.[6]

Запрет «Москвы 1937» не привел, впрочем, к пересмотру отношений с Фейхтвангером, чьи романы беспрепятственно издавались в СССР, причем огромными тиражами. Однако отношения с теми зарубежными писателями, которые с течением времени изменили прежним своим идеалам, сложились по-иному. Например, с американцем Джоном Дос Пассосом (1896–1970), о котором «старая» «Литературная энциклопедия» (ЛЭ) писала в 1930 году: «В 1928 г. посетил СССР и прожил в нем несколько месяцев.[7] Был избран членом Международного бюро революционной литературы. После сближения с американской коммунистической интеллигенцией (Майкл Гольд и др.) и посещения СССР, начинает приближаться к идеологии революционной». Несмотря на то, что советская критика считала Дос Пассоса «пацифистом» и называла «художником радикальных слоев мелкой буржуазии», а также представителем «потерянного поколения», в начале 30-х его произведения часто издавались в Советском Союзе — не раз выходили отдельными изданиями («Три солдата», «Манхэттен» и другие), публиковались на страницах журнала «Интернациональная литература». В превосходных переводах Валентина Стенича[8] увидели тогда же свет первые две книги трилогии Дос Пассоса «U.S.A.», «1919-й» и «42 параллель». Заключительный том трилогии — «BigMoney» — на русский язык не был переведен; Валентин Осипович Стенич был арестован 14 ноября 1937 года Управлением НКВД по Ленинградской области по обвинению по статьям 58-8 (террористический акт) и 58–11 (организация контрреволюционного выступления) и расстрелян 21 сентября 1938 года в Ленинграде. Да и сам Дос Пассос к этому времени из «прогрессивного писателя» превратился в «троцкиста» и «злобствующего антисоветчика». Его имя было предано остракизму, поскольку он «…после Гражданской войны в Испании резко порывает с левыми кругами» и пишет книги «по своей тенденции — консервативно-охранительные», для которых «характерны антидемократические тенденции».[9] Речь, очевидно, идет о трилогии «Округ Колумбия». Герой первой ее части — молодой человек, отправившийся сражаться в Испанию на стороне республиканцев, но его обвиняют в отклонении от «партийной линии» и обрекают на гибель. В известной мере здесь заметна перекличка с описанием революционных испанских событий в романе Хемингуэя «По ком звонит колокол», цензурная судьба которого в СССР на протяжении десятилетий складывалась по этой причине крайне неудачно.

Впрочем, с Дос Пассосом приключился один из очень редких для советской цензурной практики случаев: имя зарубежного писателя внесли в секретный «Список лиц, все книги которых подлежат изъятию из библиотек общественного пользования и книготорговой сети согласно приказам Главлита в период с 1938–1950 гг.».

Тотальный запрет распространялся также на все произведения Луи Фердинанда Селина (1894–1961) и даже на само упоминание его имени. Впрочем, в переводе на русский в СССР вышел лишь один его роман — «Путешествие на край ночи»,[10] поскольку, по словам автора статьи о Селине в КЛЭ, писатель «отразил [в нем] ужас буржуазного существования». Однако Селин, посетивший СССР в 1936 году, в том же году «…напечатал поклеп на коммунизм — памфлет „Моя вина“». Тем самым подтвердилось тождество Селина и Бардамю, героя «Путешествия на край ночи», чью суть определил Горький на I Съезде советских писателей: «… не имея никаких данных „примкнуть“ к революционному пролетариату, [Селин] вполне созрел для приятия фашизма». В годы войны Селин действительно сотрудничал с оккупантами, защищая фашистский режим. Обвиненный в коллаборационизме, он бежал в 1944 году в Германию, затем перебрался в Копенгаген, во Францию возвратился только в 1951-м и был амнистирован. В последнее время интерес к творчеству Селина возрос: вышел ряд не переводившихся ранее романов.[11] С 1994 года «Путешествие на край ночи» издано восемь раз.

Переводные книги многих других зарубежных писателей изымали и отправляли в спецхраны выборочно — опять-таки главным образом все по тому же «персонифицированному» принципу. Цензоры распространяли его на все произведения, в которых в качестве литературного героя выводился, а то и просто упоминался реальный человек, объявленный персоной нон грата. «Чемпионом» в этой области был, конечно, Троцкий: одно лишь упоминание его имени, опять-таки независимо от контекста и оценки его личности, приводило к уничтожению книги или