Зарубежная литература в спецхране

Зарубежная литература в спецхране

Арлен Викторович Блюм, литературовед, родился в 1933 г. Окончил Ленинградский библиотечный институт. Работал в Челябинской областной научной библиотеке, занимаясь историей региональной литературы и книгоиздания. Доктор филологических наук. В постсоветский период — в Петербурге, профессор Санкт-Петербургской академии культуры. Автор ряда книг и публикаций по истории цензуры в СССР. Лауреат премии «Северная Пальмира» (2001).

Статья опубликована в журнале "Иностранная литература", 2009. № 12.

Жанры: История, Литературоведение
Серии: -
Всего страниц: 8
ISBN: -
Год издания: Не установлен
Формат: Полный

Зарубежная литература в спецхране читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Отделы специальных фондов крупных библиотек советского времени, получившие обиходное название «спецхраны», — уникальные в своем роде образования, не имевшие, кажется, аналогов в мировой библиотечной практике, во всяком случае, с точки зрения их необозримых масштабов. Как свидетельствует справка, подготовленная в 1987 году сотрудниками Отдела спецфондов Российской национальной библиотеки, в этом отделе содержалось, выражаясь библиотечным языком, до 800 тысяч единиц хранения (справедливее и точнее следовало бы сказать «единиц захоронения»): около 27 000 отечественных книг, 250 000 иностранных изданий, 572 000 номеров иностранных журналов, около 8 500 годовых комплектов иностранных газет — настоящая «библиотека в библиотеке», едва ли не каждая десятая книга.

О спецхранах довольно много писали (в том числе и автор этих строк) на рубеже 80-90-х годов, когда наконец сами они постепенно стали подвергаться расформированию и ликвидации. Стоит все же кое-что напомнить… Уже через год после своего создания, в мае 1923-го, Главлит РСФСР разработал и разослал «Инструкцию о порядке конфискации и распределения изъятой литературы». Вот только два ее пункта: «Изъятие (конфискация) открыто изданных печатных произведений осуществляется органами ГПУ на основании постановлений органов цензуры… Произведения, признанные подлежащими уничтожению, приводятся в ГПУ в негодность к употреблению для чтения, после чего могут быть проданы как сырье для переработки в предприятиях бумажной промышленности с начислением полученных сумм в доход казны по смете ГПУ».[2] Так что «библиоцид», если позволительно употребить такой термин, приносил даже кое-какой доход молодой советской республике и ее славным органам.

С той поры контроль над содержанием библиотечных фондов и ассортиментом продаваемых книг на протяжении многих десятилетий считался одной из самых главных задач органов цензуры. Для этой цели выпускались поначалу закрытые приказы и циркуляры, а затем, с конца 30-х, — «Сводные списки книг, подлежащих исключению из библиотек и книготорговой сети». Все книги, вошедшие в них, подлежали не только «исключению», но и уничтожению в массовых библиотеках и книготорговой сети. Для крупных книгохранилищ, начиная с областных, сделано было некоторое послабление: по одному-два экземпляра разрешалось оставлять в созданных для этой цели отделах специальных фондов. Доступ к ним был, как известно, крайне затруднен и ограничен: от читателя требовалось представить заверенное печатью особое отношение с места службы, в котором подтверждалось, что такие книги ему, во-первых, необходимы для научной работы, а во-вторых — точно указывалась тема исследования и ее хронологические рамки. Выход за эти пределы — по известному гулаговскому правилу: «Шаг влево, шаг вправо считается побег» — приводил к отказу в читательском требовании. Для исследователя, получившего наконец доступ к необходимой литературе, мытарства не заканчивались: до конца 60-х годов, во всяком случае, он должен был делать выписки из книг только в особой пронумерованной тетради, не имея права выносить ее из библиотеки без подписи под каждой страницей сотрудника спецхрана (точнее — прикомандированного к нему цензора). Ирония и абсурд ситуации заключались также и в том, что даже в самом благоприятном случае исследователь не знал, что же ему делать с выписками из спецхранной книги, поскольку ссылаться на нее в опубликованных трудах он не имел права. Если же он шел на риск и нарушал правило, такая ссылка все равно была бы непременно вычеркнута на стадии предварительного цензурного контроля, а издательство или редакция журнала, представившие неподготовленную рукопись, получили бы строгое предупреждение от местного Горлита.

В эпоху перестройки начиная с 1987 года началось постепенное возвращение арестованных книг в открытые фонды библиотек с целью передачи их в свободное пользование, хотя эта эпопея и затянулась в разных библиотеках на пять-шесть лет. Просматривая упомянутые выше проскрипционные списки Главлита, каталоги спецхранов и архивные документы для подготовки цензурного индекса «Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917–1991»,[3] я не раз наталкивался на книги зарубежных писателей, подвергшиеся такой же участи. По моим подсчетам, таких книг оказалось не менее сотни. Замечу, что речь идет лишь о переводах на русский язык; в задачи настоящей статьи не входит обзор нескольких сот запрещенных произведений иностранной литературы на языках оригиналов, также попавших в библиотечные узилища.


Каковы же были мотивы изъятия и состав соответствующих произведений зарубежных писателей? Более или менее условно можно выделить два принципа, которыми руководствовались цензоры: «персонифицированный» и «содержательный». В первом случае осуждалось самое имя как таковое. Если перестать упоминать имя (или событие) — значит, ни того ни другого в реальности не существует. Более того, и не существовало никогда. Имени придавалось магическое значение, как в языческие времена.

В глазах сотрудников идеологического аппарата и цензуры советской эпохи тот или иной автор становился нелицом и подлежал распылению, если вспомнить термины, применявшиеся чиновниками Министерства правды в романе Джорджа Оруэлла «1984». К числу таких нелиц, если говорить о зарубежных писателях, относились те, кто поначалу с большим энтузиазмом, переходящим порой в восторг, относились к невиданному в истории «русскому эксперименту» и безоговорочно поверили в необходимость скорейшего «переустройства мира». Как известно, такую позицию занимали многие европейские интеллектуалы «розоватого оттенка», среди которых встречались крупные писатели — Ромен Роллан, Бернард Шоу и ряд других, — остававшиеся на ней до конца жизни. Однако находились и «отступники», разочаровавшиеся к середине 30-х в строительстве новой утопии и расставшиеся с прежними иллюзиями. Их имена велено было предать забвению, а произведения — запретить.


Еще от автора Арлен Викторович Блюм
От неолита до Главлита

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Грамматика любви

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Бомба профессора Штурмвельта

Русская фантастическая проза Серебряного века все еще остается terra incognita — белым пятном на литературной карте. Немало замечательных произведений как видных, так и менее именитых авторов до сих пор похоронены на страницах книг и журналов конца XIX — первых десятилетий XX столетия. Зачастую они неизвестны даже специалистам, не говоря уже о широком круге читателей. Этот богатейший и интереснейший пласт литературы Серебряного века по-прежнему пребывает в незаслуженном забвении. Антология «Фантастика Серебряного века» призвана восполнить создавшийся пробел.


Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Книга продолжает работы автора по истории цензуры в условиях тоталитарного режима, изданные в 1994 и 2000 гг. На этот раз речь идет о последнем, занявшем почти сорок лет периоде, закончившемся распадом системы Главлита. На основе богатейшего архивного материала, впервые ставшего доступным исследователям, воссоздан механизм и результаты подавления мысли и слова в книгоиздательском, книготорговом и библиотечном деле, в сфере литературы и искусства. Большой внимание уделено теме цензурных репрессий, направленных органами Главлита и КГБ против книг писателей Русского зарубежья, а также литературы ленинградского андеграунда.


За кулисами "Министерства правды"

В книге поднимается тема советской цензуры. Первая и вторая части книги посвящены первым двум «актам» драматической истории беспощадного подавления мысли и печатного слова, а именно — с октября 1917 по 1929 гг. В третьей части читатель найдет сведения о запрещенной художественной литературе как русских, так и зарубежных писателей. В книге использованы документы из Центрального государственного архива литературы и искусства С.-Петербурга, Москвы, архива историко-политических документов, архива Академии наук Москвы и других.


Рекомендуем почитать
Израильская литература в калейдоскопе. Книга 1

Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.


Одесса. Живая. Улыбка Бога

Южная Пальмира, Жемчужина у моря... Что делать, когда человеческая цивилизация поражена вирусом, превращающим людей в мёртвых монстров? Как выжить в этой немыслимой катастрофе? И выстоит ли Одесса в схватке с апокалипсисом? Готовьтесь, атакуют зомби!Все персонажи и события вымышлены, всякое совпадение с реальными фактами случайно.


Из персидско-таджикской поэзии

Небольшой сборник стихов Ильяса ибн Юсуф Низами (1141–1211), Муслихиддина Саади (1184–1292), Абдуррахмана Джами (1414–1492), Афзаладдина Хакани (1121–1199) и Насира Хосрова (1003–1123). .


Буддизм

Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.


Казаки в Отечественной войне 1812 года

Отечественная война 1812 года – одна из самых славных страниц в истории Донского казачества. Вклад казаков в победу над Наполеоном трудно переоценить. По признанию М.И. Кутузова, их подвиги «были главнейшею причиною к истреблению неприятеля». Казачьи полки отличились в первых же арьергардных боях, прикрывая отступление русской армии. Фланговый рейд атамана Платова помешал Бонапарту ввести в бой гвардию, что в конечном счете предопределило исход Бородинского сражения. Летучие казачьи отряды наводили ужас на французов во время их бегства из Москвы.


Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.


Ромейское царство

Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.


Прошлое Тавриды

"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.


Тоётоми Хидэёси

Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.


История международных отношений и внешней политики СССР (1870-1957 гг.)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.