— Но это все в прошлом, — сказал Саттон. — Войны нет уже более тысячи лет. Людям сейчас не нужно воевать.
— В том-то и дело, — не умолкал робот. — Больше не нужно воевать, больше не нужно убивать. Иногда, может быть, на какой-нибудь отдаленной планете, где человек должен убивать для защиты своей шкуры, жизни или власти. Но в общем и целом, больше нет нужды убивать. И все же вы убиваете! Вы должны убивать. В вас еще сохранилось старое зверство. Вы пьянеете от власти, а власть, знак власти — убийство. Вам это стало привычным… Вы принесли это еще из пещер. Вам некого убивать, кроме как друг друга, и вы называете это дуэлью. Вы знаете, что это ложь, но вы лицемерите. Вы создали целую систему слов, чтобы это выглядело вполне приличным, отважным и даже благородным делом. Вы называете убийство рыцарским делом, а если вы так и не говорите, то вы так думаете. Вы прикрываетесь атрибутами вашего порочного прошлого, вы приукрашиваетесь словами, но слова — в ваших устах — ширма…
— Слушайте, — оборвал Саттон. — Я не хочу драться на этой чертовой дуэли. Не думаю, что это…
В голосе робота прозвучало мстительное ликование.
— Но вы должны драться. Пути назад нет. Может, вам нужно несколько советов? У меня есть все виды приемов…
— Я думал, вы не одобряете дуэли.
— Да, — сказал робот, — но это моя работа. Я не могу от нее отделаться. Я стараюсь делать ее хорошо. Я могу вам рассказать личную историю каждого, кто когда-либо дрался на дуэли. Я часами могу говорить о преимуществах рапир перед пистолетами. Или, если вы желаете, чтобы я отстаивал пистолеты, я могу доказать и это. Я могу рассказать вам о вооруженных стычках на древнем американском Западе, о чикагских гангстерах, о штучках с носовым платком и кинжалом, о…
— Нет, спасибо, — отказался Саттон.
— Вам неинтересно?
— У меня нет времени.
— Но, сэр, — взмолился робот, — мне нечасто выпадают случаи поговорить. Я получаю мало вызовов. Всегда лишь около часа…
— Нет, — твердо сказал Саттон.
— Ну, ладно. Может вы мне скажете, кто вас вызвал?
— Бентон. Джеффри Бентон.
Робот присвистнул.
— Неужели он настолько хорош? — поинтересовался Саттон.
— На все сто, — ответил робот.
Саттон выключил визор. Он тихо сидел в кресле, уставясь на револьвер. Потом медленно протянул руку и взял его. Рукоятка удобно легла в ладонь. Палец сам опустился на спусковой крючок. Саттон поднял револьвер, прицеливаясь в дверную ручку. С пистолетом было легко обращаться. Почти также, как если бы он был частью его организма. В нем чувствовалась власть и господство. Как если бы Саттон стал сильнее и более опасным. Он вздохнул и отложил оружие. Робот был прав.
Он дотянулся до визора, нажал кнопку и вызвал конторку в холле. Появилось лицо Фердинанда.
— Кто-нибудь ждет меня внизу, Фердинанд?
— Ни души, — ответил Фердинанд.
— Кто-нибудь меня спрашивал?
— Никто, мистер Саттон.
— Репортеров или фотографов тоже нет?
— Нет, мистер Саттон, вы их ждали?
Саттон не ответил. Он отключился, чувствуя себя довольно глупо.
Человек распылен по всей галактике. Одна пригоршня здесь, другая там. Слишком слабы создания из костей, мозга, мускулов, чтобы сдерживать Галактику. Слишком хрупкие плечи, чтобы держать мантию величия человеческой расы простертой через тысячи световых лет.
Все это потому, что Человек слишком спешил, был перегружен много больше своих физических способностей. Не силой удерживал он свои звездные аванпосты, но чем-то еще… глубиной человеческого характера, всем своим колоссальным самомнением, своим диким убеждением, что Человек — величайшее существо, которое когда-либо породила Галактика. И все это происходило несмотря на множество опровергающих факторов и фактор, которые он брал, оценивал и отбрасывал, полный презрения к любому величию, креме величия безжалостного и агрессивного — величия Человека.
— Слишком тонко, — сказал себе Кристофер Адамс, — слишком тонко и слишком далеко вытянуто. Один человек, поддерживаемый дюжиной андроидов и сотней роботов, может держать Солнечную систему в повиновении. Может держать ее до тех пор, пока что-нибудь не даст трещину, или до тех пор, пока не прибудет подкрепление к врагу.
Со временем людей станет больше, если уровень рождаемости продержится на прежней высоте. Но пройдет еще много веков, прежде чем линия власти станет надежнее, потому что Человек держит только ключевые точки… одну планету в целой системе, да и то не в каждой системе. Человек двигался скачками, ибо людей не хватает, Человек создавал стратегические сферы влияния, отбрасывая все системы Галактики, кроме самых богатых и, самых влиятельных.
Места для расселения хватит на миллионы лет, если только через миллион лет останутся люди. Если жизнь на тех, других планетах поможет людям, позволит людям жить и если когда-нибудь не придет тот день, когда они захотят уплатить ужасную цену за то, чтобы стереть с лица Вселенной всю человеческую расу.
— Цена будет высокой, — рассуждал Адамс, — но это будет сделано, и довольно легко, работы всего на несколько часов.
Утром люди есть, к ночи людей не осталось.
Что с того, что тысяча чужих умрет за смерть одного человека… или десять тысяч, или сто тысяч? При определенных обстоятельствах такую цену могут посчитать совсем невысокой.
