Зарубежная фантастика - [2]

— Чувствительность, мне кажется, — сказал он. — Чувствительность и вера в Ашера Саттона. Хотя и вера кончается.

— Всего через пять дней, — сказал незнакомец. — Ашер Саттон вернется.

Он подождал секунду, потом добавил:

— Рано утром.

— Никоим образом вы не могли бы узнать это, — отрезал Адамс.

— Но я ведь знаю. Это зафиксированный факт.

Кристофер сглотнул:

— Этого еще не случилось.

— В мое время случалось.

Адамс подскочил в кресле.

— В ваше время?

— Да, — сказал незнакомец тихо. — Видите ли, мистер Адамс, я ваш преемник…

— Послушайте, молодой человек…

— Не молодой человек, — сказал незнакомец. — Я вполовину моложе вас. Но одновременно — и старее.

— У меня пока нет преемника, — холодно заметил Адамс. — И о нем даже не было разговора. Я еще сгожусь лет на сто, а может, и больше.

— Да, — подтвердил незнакомец, — более ста лет. Немногим более.

Адамс не спеша откинулся в кресле, сунул трубку в рот и зажег ее рукой, твердой как скала.

— Давайте разберемся, — предложил он. — Вы говорите, что вы мой преемник… что вы приняли мою работу, когда я уволился или умер. Это означает, что вы пришли из будущего. Не то чтобы я вам хоть на секунду поверил, но просто для выяснения.

— Недавно в новостях сообщалось, — сказал незнакомец, — о человеке по имени Майкельсон, который утверждал, что он проник в будущее.

Адамс фыркнул.

— Читал. Одна секунда! Откуда может человек знать, что он уходил во время на одну секунду… В чем была бы разница?

— Ни в чем, — согласился незнакомец. — В первый раз, конечно. Но в следующий раз он уйдет во время на пять секунд. Пять секунд, мистер Адамс, пять тиканий часов. Время одного короткого вдоха и выдоха. Для всякой вещи нужна стартовая точка.

— Путешествие во времени?

Незнакомец кивнул.

— Я в это не верю, — сказал Адамс.

— Я этого опасался.

— За последние пять тысяч лет, — напомнил Адамс, — мы покорили галактику.

— Покорили — не то слово, мистер Адамс.

— Ну, приняли власть, в таком случае, вошли, распространились, как угодно. И мы обнаружили много странного. Более странные штуки, чем мы когда-либо выдумывали. Но путешествие во времени — никогда. — Он махнул рукой на звезды. — Во всем этом пространстве, вон там, — сказал он, — ни у кого нет путешествий во времени, ни у кого.

— Сейчас они есть у нас, — сказал незнакомец, — уже две недели. Майкельсон уходил во время. Старт — это все, что нужно.

— Ну хорошо, — согласился Адамс. — Скажем так: вы человек, который через сто лет или около этого займет мое место. Вообразим, что вы пришли назад во времени. Ну и что? Зачем?

— Сказать вам, что Саттон вернется.

— Я бы узнал об этом, когда он прибудет, — сказал Адамс. — Почему я должен узнать об этом сейчас?

— Когда Саттон возвратится, — сказал незнакомец, он должен быть убит.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Крошечный разбитый корабль опускался все ниже, медленно, как плывущее перышко, планируя к полю в наклонных утренних лучах солнца.

Бородатый оборванный человек сидел в кресле пилота. Каждый его нерв был возбужден. — Сложно, — пронеслось у него в мозгу, — тяжело и сложно управлять таким весом. Сложно оценивать расстояние и скорость, тяжело заставлять тонны металла планировать в жестком поле гравитации, даже тяжелее, чем подъем, когда не было других мыслей, кроме тех, что он не сможет подняться и уйти в пространство.

На мгновение корабль покачнулся, но он выправил его, маневрируя каждым кусочком воли и ума, и все-таки спустился еще ниже, зависнув всего в нескольких футах от поверхности поля.

Он опустил корабль так легко, так мягко, что тот чуть щелкнул, коснувшись земли. Неподвижно сидя в кресле, он понемногу обмякал, расслабляясь по дюймам: сначала один мускул, потом другой.

— Устал, — сказал он самому себе. — Это самая трудная работа, которую я когда-либо делал. Еще несколько миль — и я бы не выдержал, разбился к чертовой матери.

Вдали на поле виднелась группа домов, и автомобиль наземной службы вывернулся из-за них и помчался по лугу прямо к нему.

Легкий ветерок ворвался в разбитый иллюминатор, коснулся лица, напомнив ему…

— Дыши, — приказал он самому себе.

— Ты должен дышать, должен выйти и улыбнуться им. Они ничего не должны заметить, сразу, во всяком случае. Борода и одежда немного помогут. Они так будут глазеть на них, что мелких деталей не заметят. Но не дыхания, они могут заметить, что ты не дышишь. Он осторожно втянул в себя глоток воздуха, почувствовав, как воздух с острой болью прошел по ноздрям и хлынул в горло, ощутил его огонь, когда он коснулся легких. Еще вдох и еще один… В воздухе был запах, и жизнь, и странное возбуждение. Кровь билась у него в горле и стучала в висках. Он приложил пальцы к запястью и ощутил, как она пульсирует. Подступила тошнота, короткая, выворачивающая желудок, но он справился с ней, напрягая все тело, вспоминая обо всем, что должен сделать.

— Сила воли, — сказал он себе. — Энергия ума, энергия, которую никто не использует в полную силу. Воля, чтобы приказать телу, что он должен делать, энергия, чтобы заставить работать механизм тела и органов после многих лет ничегонеделания. — Один вдох, потом второй. И сердце уже бьется ровнее, стуча как насос. Успокоился желудок. — Начинай действовать печень. Продолжай качать кровь, сердце. Не то чтобы ты был старым и “ржавым”, ты никогда не был таким. Просто другая система заботилась о том, чтобы ты был в форме, чтобы мог в мгновение ока перейти на запасной базис. Но сам переход был шоком. Он знал, что так будет, что это означает агонию старого вида жизни и обмена веществ.