Зарисовки ночной жизни - [27]

— Слушай, эту машину сразу же надо будет в центр отослать? — спросил я.

— Не-ет, а что?

— Как покончишь с делами у сестры, давай скатаемся на Ттуксом.

— О-о-кей! Что ни говори, а писатели — народ романтичный!

— Да ну тебя к черту!..

Ттуксом поздней осенью — вполне подходящее место для прогулок в одиночестве. Не каждый знает, как забавно сесть на Тондэмуне[19] в старый рельсовый автобус, миновать толпу крикливых торговок овощами и направиться в сторону Ттуксома. Поздней осенью на острове можно обнаружить лужайки, где листья ворохом осыпаются с деревьев. В ряд выстроились престарелые ивы с увядающей листвой, и под одной из них, со скамейки перед моими глазами, каждый раз удивляя новизной, расстилается искрящаяся под лучами солнца рябь реки.

— А сестра-то твоя красивая?

— Вот не буду врать, ничего тебе не скажу, приедешь и сам все увидишь.

— Ой, да будет тебе, даже если она и красавица, на что она мне сдалась замужняя-то?

— А зачем спрашиваешь?

— Скучно, вот и спросил…

— Я смотрю, ты поскучать не дурак…

Я попробовал представить, как выглядит его сестра. Если она похожа на своего братца, то и у нее наверняка будет круглое пухлое лицо с белой кожей. И тело у нее, наверное, тоже достаточно упитанное — несравненный идеал старшей невестки для бабулек. Не знаю, как там у них в постели с мужем, а в остальных случаях она будет изображать из себя этакую скромность, за которой скрывается двойной заряд чванства и высокомерия…

Однако мои предположения оказались верными лишь наполовину. «Чуток скромности и много гордыни» наличествовали, однако внешность была совершенно другой. Ее фигуру скорее можно было назвать худощавой, лицо продолговатое и, в отличие от ее брата, чье лицо дышало здоровьем, не выглядело таким цветущим. Знаете, в кинофильмах порой можно увидеть пары, в которых мужчина выглядит как бродячий облезлый пес, а жена, наоборот, кажется дамой из высшего света, совсем не ровней своему супругу. И кто бы ни встречался с подобной парой, все думают, что женщину просто-напросто продали, прельстившись на деньги. Вот и сестра Чинквона, видимо, относилась к типу таких женщин. На письменном столе, покрытом голубой скатертью с кружевами, стояла в рамке фотография, на которой она была, скорее всего, со своим мужем. Слава богу, этот мужчина в очках не производил впечатление бесхозного пса, тонкие черты лица явно выдавали в нем интеллигента, защитившего докторскую диссертацию где-нибудь в Америке. И хотя не очень хорошо относиться к другим людям с предубеждением, иногда так удобнее жить. И случай с сестрой Чинквона относился как раз к такому разряду. Потому что в скором времени мне предстояло играть уже набившую оскомину роль шута горохового.

Наконец передо мной поставили кофе и заграничные американские леденцы. Уф, неужто представление началось!..

Сначала мы перекинулись парой общих фраз о моем романе, с которым она была знакома, на этом разговор увял. И хотя она в свое время училась на факультете английской литературы, ее творческая интуиция, скорее всего, давно уж заглохла, не выдержав конкуренции с жизнью домохозяйки, и едва превышала уровень морализаторства типа «добро всегда побеждает, а зло наказывается». Единственное, чего я желал, так это поскорее окончить разговор и сбежать на Ттуксом, не переходя к роли шоумена. Однако Бог был на стороне Чинквона и его сестры.

— Как ни встретишь этого типа, так все время вопит, что ему скучно…

Видимо, Чинквон проговорил это оттого, что уж совсем нечего было сказать, вот тут-то все и завертелось…

— Судя по слухам, вы еще тот герой-любовник… ха-ха, однако ж, если и вы умираете от скуки, то кому же тогда не скучно?

«Ничего себе, загнула дамочка?! Что еще за герой-любовник… скажите на милость, герой…» — думая так, я, приготовившись к атаке, собрался с духом и проговорил:

— Как вы думаете, кого больше одолевала скука: Дон Жуана или же Конфуция?

— Ну… даже не знаю.

Она наклонилась вперед, глаза ее загорелись. Шоу началось, и зрители на месте.

Я сказал:

— Мне кажется, я знаю, что чувствовал Дон Жуан. До сих пор я имел отношения с тремя десятками женщин…

— О боже!

Ее глаза округлились от непритворного изумления. И тут Чинквон, изобразив довольную улыбку, с важным видом кивнув несколько раз, вмешался:

— Не правда ли, он еще тот шедевр?

— Ну если вам неприятно слушать, то на этом остановимся… — Я сделал вид, что иду на попятный.

— Что вы! Совсем не неприятно! Можете продолжать, — проговорила она взволнованно, и лицо ее залилось румянцем.

— Ну не тридцать, а где-то около того. Я точное число вам сообщить не могу, может быть, даже и больше… кто знает… Если говорить о тех, кто входил в этот список, то он будет весьма пестрым: от кухарок и кондукторш до юной леди, что сейчас уехала на учебу в Италию.

— Вот это да!

— И не надо так поражаться! Потому как я совсем не горжусь этим…

— Хорошо, я постараюсь…

— Не знаю, много это или мало, в любом случае, когда я встречался с ними, мне всегда было невыносимо скучно. А вдруг эта окажется не такой? Увы, нет — все та же тоска. Только те, у кого не было никакого опыта заводить романы, считают, что это нечто возвышенное.