Запретная зона - [126]

В шесть тридцать позвонили в дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина.

— Вам кого? — спросила Ника.

— Здравствуйте. Простите, Виктория Сабурова здесь живет?

— Да, это я, здравствуйте, — ответила она

— Я следователь Генеральной прокуратуры Трефилов, — он показал ей красную книжку с золотым тиснением. — Меня просил заехать коллега, Петр Иванович Швец.

— А что случилось? — заволновалась она. — Проходите.

— Нет, ничего, не беспокойтесь. Просто он хотел пригласить вас в театр, но почему-то не мог дозвониться.

— Я весь день дома… А почему он сам не заехал?

— Задержался на Петровке, не успевает. Оттуда — прямо в театр.

— А в какой?

— В Ленком. Впрочем, если вы не можете, я передам ему, у меня телефон в машине.

Ника хотела отказаться — предложение Петра застало ее врасплох. Но, поразмыслив, решилась.

— Почему, я поеду, — ответила она. — Только мне переодеться нужно. Вы зайдите, я быстро.

— Спасибо, — глянув на часы, улыбнулся Трефилов. — Я вас в машине подожду. Черная «волга» у подъезда.

Заперев за ним, она побежала в спальню, где в шифоньерке висело всегда готовое на выход платье. По пути сняла трубку телефона — он действительно не работал. На переодевание ушло минут пятнадцать. Ника думала о Петре, о том, что если бы она была ему безразлична, он едва ли стал бы искать с ней встречи, а чем, как не поводом для встречи было приглашение в театр. И то, что он прислал коллегу, а не заехал сам, вполне объяснимо — нужно было знать стеснительного, интеллигентного Петра.

Слава Богу, шалопай Колька взял своя ключи. Нисколько не сомневаясь, что с братом все будет в порядке, — уж если Женька за ним пошел, то приведет — она написала записку: «Ушла в Ленком, позвони из автомата на АТС, пусть проверят телефон», прикрепила ее к зеркалу в прихожей и сбежала вниз по лестнице.

Трефилов курил, опершись о капот «волги». Увидев Нику, бросил окурок, распахнул перед ней дверцу:

— Прошу.

— Спасибо. Не опоздаем? — и нырнула в салон. — Здрасьте, — поздоровалась она с водителем и еще двумя пассажирами, один из которых сидел впереди, другой — сзади. — У вас что, культпоход? — пошутила Ника.

— Примерно, — буркнул сосед справа.

Трефилов сел рядом, захлопнул дверцу. Машина не отъехала и пятисот метров, как она поняла свою оплошность. Поняла по хмурому молчанию мужчин, по темному переулку, в который они неожиданно свернули, по тому, как зажали ее с двух сторон неизвестный и этот, назвавшийся Трефиловым. Сердце ее подпрыгнуло и будто оборвалось.

— Подождите… а куда мы…

— Так ближе, — сказали впереди.

— Вы говорили, в машине телефон… мне нужно позвонить, — едва не плача, посмотрела она на «Трефилова».

Ответом ей было молчание.

— Остановите сейчас же! — рванулась Ника.

Сидевший справа положил ладонь на ее левое плечо, надавил локтем на подбородок, прижимая голову к спинке сиденья. «Трефилов» заклеил ей рот пластырем.

— Вас никто не тронет, — сказал голос впереди, — если будете сидеть тихо.

Она закрыла глаза и почувствовала, что сознание покидает ее.

— Дыхалка у тебя ни к черту, тело рыхлое, его готовить нужно, — говорил Женька, провожая «брательника» до подъезда. — Ты в эти эзотерические восточные штучки не верь, понял? Чтобы опрокинуть ударом того верзилу, который тебя сегодня месил, тебе при твоем весе нужно раз двести от пола отжиматься, вот и весь секрет… Будь здоров, привет сестренке!

— Спасибо, — ответил на рукопожатие Колька и скрылся в подъезде,

Женька дошел до угла своего дома, прочищая легкие специальным дыхательным упражнением: на четыре шага вдох носом, на шесть — задержка дыхания, на восемь — выдох ртом… Сзади послышался стремительно нарастающий звук легкового автомобиля. Он оглянулся. Водитель, мчавшийся с выключенными фарами, метров за тридцать врубил вдруг дальний свет с явным намерением ослепить, но за секунду до этого Женька все же успел заметить, что из правого переднего окошка на него направляют ствол. Шестым, а может, седьмым или десятым чувством предугадав дальнейшее развитие ситуации, он бросился на тротуар перпендикулярно направлению движения автомобиля и откатился за крыльцо ближайшего подъезда — одновременно с треском автоматной очереди.

Стрелявшие, очевидно, были уверены, что попали в него — бросок выглядел так, будто тело отбросило пулями.

Женька подождал, пока звук мотора затихнет, сел на тротуар. Испуганно остановившиеся прохожие, увидев, что он жив, продолжили свой путь.

«Началось, — понял Женька. — Где ж вы раньше-то были?..»

44

Голос принадлежал неизвестному. Петр хотел бросить трубку, но его удержали:

— Нам кажется, вы будете заинтересованы в этой встрече лично.

— А мне так не кажется! — отрезал Петр.

— Что ж, если вы не хотите больше видеть вашу актрису, можете отказаться… — и в трубке раздались гудки отбоя.

«Актрису?.. Какую актрису?.. Они сказали…» Петр набрал номер Сабуровых, но телефон молчал. Это усилило его тревогу. Он позвонил Женьке, его не оказалось дома. До встречи оставался час. Согласно ее условиям, Петр должен был прийти один, без оружия, звукозаписывающих и подслушивающих устройств, и при этом никого не ставить в известность. Предупреждение о Нике (никаких других актрис в числе его знакомых не было, речь могла идти только о ней) выбора не оставляло.