Запретная женщина, или Первая жена шейха - [93]

Как только мы вернулись домой, я потеряла над собой контроль. Усевшись на тахту, я обхватила колени руками и уронила на них голову. Слезы так и хлынули из глаз.

В этот момент я прокляла себя за то, что в свое время последовала зову сердца. Мне захотелось вернуться в прошлое и отменить все события последних лет — абсолютно все. Но отменить ничего уже было нельзя. Надо было сжать зубы и идти вперед. Или умереть.

— Милая, я же знал, что тебе не надо было приезжать во время Рамадана! — услышала я вдруг отчаянный голос Халида. — Это была ошибка. Но ты сама захотела. Ты захотела жить как мусульманка.

Я только подрагивала в беззвучном плаче. Что он мог понять!

— Верена, ну не плачь! Все позади — завтра я отвезу тебя в роскошный отель с бассейном, и ты сможешь там плавать, есть и пить, сколько душа пожелает, хорошо?

Не знаю почему, но от этих слов я разрыдалась ещё сильнее.

— Ну что же мне с тобой делать?… — жалобно воскликнул Халид. — Да поможет мне Аллах!

Тут зазвонил его мобильный телефон. Судя по доверительному тону Халида, это был, скорее всего, Ибрагим. Они долго о чем-то совещались. Халид тревожно поглядывал на меня. Закончив разговор, он обнял меня и сказал:

— Давай ещё немного прогуляемся, тебе это будет полезно. Мы можем съездить в «Метрополитен» и выпить там кофе.

— Не могу, Халид. Как я покажусь на людях в таком виде?

— Ну что же нам делать, милая, чтобы тебе стало лучше?

Не знаю… Давай уж лучше поедем в пустыню.

— В пустыню?… В такую темень?

— Сейчас же полнолуние.

— Ну хорошо. Но имей в виду, там по ночам можно встретить джиннов.

— Ах, Халид, брось ты свои шутки.

Ты думаешь, я шучу? — ухмыльнулся он многозначительно.

Я пошла в ванную, чтобы охладить распухшие от слез глаза. Халид тем временем приготовил термос с кофе и сунул в бумажный пакет пару фиников. И мы поехали в направлении пустыни. Вскоре город остался позади, машин на дороге уже не было. Время от времени видны были призрачные силуэты верблюдов.

Халиду даже пришлось резко затормозить, потому что один из них стоял прямо на дороге. Постепенно справа и слева от дороги выросли дюны.

Халид поехал медленнее, выбирая подходящее место. В темноте действительно было довольно неуютно. Мы остановились, взяли вещи и прошли пару шагов по песку.

— Халид… — произнесла я испуганно, — а как выглядят джинны?

— Не знаю. Я с ними ещё ни разу не встречался. Ты что, и в самом деле испугалась? Это же все выдумки.

Я обиженно расстелила ковер, села и опять надулась.

Халид обнял меня за плечи.

— Прости, хабибти, я не хотел.

— Да ладно, сегодня явно не мой день.

Хотя я прекрасно понимала, что день тут совершенно ни при чём. Как и Рамадан. Причина депрессии была гораздо глубже. Это было убийственное осознание проигранной борьбы. Бессилие перед властью исламских законов и обычаев. Я столько времени с горечью смотрела, как Халид, сначала так отважно боровшийся за нашу любовь, постепенно покорился воле своей семьи, этой верховной власти, которой ничто не могло противиться. Свидетелями этих событий были только Бог и Айлин с Ибрагимом. Да ещё асуанский имам и два египетских свидетеля. И хотя я давно поняла, что у Халида не было выбора, у меня в душе все же теплилась слабая надежда. Но жизнь есть жизнь. Надежда умирает последней. Мое сердце безнадежно устало. На этот раз нам придется расстаться навсегда.

Это было ясно. Ещё мне в тот момент было ясно, что я должна причинить Халиду боль. Он должен был ещё помучиться. За то, что сделал выбор в свою пользу.

Нет, совсем не в том смысле, что он должен был серьезно пострадать — я была далека от таких мыслей. Я слишком уважала любовь, дружбу и человечность. И сохранила это уважение до сих пор.

Но, черт побери, Халид, поверь мне — работая над этой книгой, я постоянно в тревоге спрашиваю себя: достаточно ли надежно я затушевала реальные события и факты?

Ну что ж, будь что будет. «Если бы ты знал, Халид! — думала я. — Если бы ты только знал, что я уже не хочу тебя видеть, никогда — вот до чего дошло…»

Внутренним взором я увидела сцену прощания в аэропорту. Его искаженное ужасом лицо. Бессильный, отчаянный взгляд мужчины, попавшего в капкан. В капкан своего происхождения. Жуткое зрелище. Но слишком явное выражение беспомощности и отчаяния не к лицу шейху. Тем более на людях, в международном аэропорту. «Как глупо ты попался на мои иллюзии, бедняга! Ничего не поделаешь, любовь не бывает без боли. Это касается и тебя».

Халид открыл термос и налил мне кофе. Я с наслаждением вдохнула крепкий, экзотический аромат кардамона и сладкой розовой воды.

— Как хорошо — эти просторы, тишина и необъятное небо над нами!.. — сказала я.

Он испытующе смотрел на меня, словно опасаясь очередного водопада слез.

— А эти миллиарды сверкающих звезд! Как будто кто-то высыпал нам на голову сундук с алмазами — разве это не потрясающе?

— Ты всё-таки сумасшедшая, хабибти! — рассмеялся он.

Для него звездная ночь была совершенно нормальным явлением.

— Может, ты и прав. Арабский мир с детства притягивал меня как магнит. Я всегда отличалась от других детей.

— Чем же?

— Ну, в то время как мои сестры вместе с братом лазали по деревьям, я предпочитала рисовать. Обычно персонажей из «Тысячи и одной ночи». Часто сидела на полу перед телевизором, смотрела библейские истории и мечтала об арабских странах. Эти загадочные силуэты людей в длинных белых и золотых одеждах просто не давали мне покоя. По ночам я часто спала с «Волшебной лампой Аладдина», а в школе постоянно витала где-то в облаках. Поэтому меня иногда дразнили, смеялись надо мной…