Сиятельнейшая Анирана в окружении послов и членов их семей уже красовалась на лошади. Плотная низенькая Красава с трудом выдерживала лишний вес повелительницы дроу. Ритон, как и остальные мужчины-дроу, должен был ехать до рощи в широкой телеге с низкими бортиками. Забравшись внутрь, он практически сразу же почувствовал на своих гениталиях руку Нортона. Что ж, это было вполне ожидаемо.
— Как прошла ночь, ранси? — насмешливо поинтересовался старший муж. — Тебе не жало?
— Нет, господин, — послушно откликнулся Ритон.
Рука опустилась чуть ниже, немного сжала выступавшие яйца. Послышались смешки остальных дроу. Ритон почувствовал, как лицо заливает краска. Над ним смеются такие же, как он, бесправные, слуги, только потому что сейчас унижают его, а не кого-то из них. Впрочем, Ритон никогда не врал себе: во многих ситуациях он, третий муж Анираны, действительно считался по статусу ниже обычного слуги. Их, по крайней мере, не зовут «ранси».
Всю дорогу, минут десять езды, чужие руки демонстративно находились на гениталиях Ритона. Намек был более чем ясен: при ближайшем случае на нем выместят и боль, и стыд, и унижение.
Небольшая полянка перед чащей выглядела ухоженной: трава была пострижена, земля — утоптана. Оставалось поставить тенты для удобства высокородных, а под ними — стулья, столики и еду. Этим и занялись мужчины-дроу, включая Ритона. Довольно быстро те, кто имел на это право, переместились под защитную ткань — начал накрапывать дождь, и защита оказалась очень кстати. Двое послов, изъявивших желание погонять дичь, вновь сели на лошадей и отправились внутрь чащи. Слуг и мужей никуда не отпускали, а потому они, вытянувшись в струнку, стояли неподалеку у тентов в полной готовности — вдруг кто-нибудь из высокородных изъявит желание поразвлечься.
Сиятельнейшая Анирана подозвала к себе первого мужа, поставила на колени, начала кормить с руки, словно прирученное животное. Одна из дам, последовав ее примеру, то же самое сделала со вторым мужем. Они оба стояли в позе покорности — руки плотно сжаты между коленями, грудь выставлена вперед, зад выпячен — на сырой земле вполоборота, не очень далеко от Ритона, и он мог бы поклясться, что видит, как их лица медленно заливает краска стыда. Нечасто, ой нечасто Анирана позволяла себе публичное унижение обоих «старших» супругов.
Сестра одного из послов, отправившихся в чащу, высокая хрупкая эльфийка с правильными чертами лица, густыми черными волосами и крупными зелеными глазами, оставшись без присмотра брата, сделала знак Ритону, и он послушно подошел, готовясь к любому капризу.
— Сейчас мой брат найдет дичь, и мы все отправимся на охоту, — тонкие пальцы нежно поглаживали выпиравшие из шорт гениталии, заставляя Ритона сходить с ума от желания, — я приказываю, чтобы ты бежал за моей лошадью. Держался за седло и бежал. Все понял?
— Да, госпожа, — рвано выдохнул он, не особо вдумываясь в смысл сказанного. Разве можно думать, когда «съедает» страсть?
Эльфийка говорила что-то еще, Ритон покорно выдыхал «да, госпожа» в нужных моментах, а сам представлял на ее месте Лину. Ему хотелось, чтобы ее руки ласкали его член и яйца, заставляя сгорать от желания.
Очень скоро из леса послышались звуки охотничьего рожка — сигнал остальным желающим присоединиться к добыванию дичи.
— Мужчины остаются. Все, — отдала приказ Анирана, выходя из-под тента и направляясь к своей лошади.
Эльфийка бросила недовольный взгляд на Ритона, но спорить с владычицей дроу не решилась.
Нортон и Арий встали только после того, как всадники скрылись за деревьями.
— Ранси, — нехорошо улыбаясь, позвал Нортон, — подойди.
Уже зная, что его ожидает, Ритон повиновался.
Охота не удалась — об этом на следующий день судачили все слуги. Праздник сиятельнейшей Анираны был испорчен. Первый раз за несколько сотен лет работы у местного врача было более чем достаточно. По замку стали ходить слухи, что такое окончание вроде бы веселого мероприятия является дурным знаком: Анирана чем-то прогневала Темную Богиню. Никто понятия не имел, во что выльется в дальнейшем такое предзнаменование.
Лина слушала болтовню слуг вполуха. Подумаешь, звери не пожелали становиться плюшевыми мишками в руках их убийц и проявили норов. Ах, раны, ах, синяки. Что там тех ран и синяков. Не больше, чем у любого мужчины-дроу после порки. Кто ж виноват изнеженным фрейлинам, что они всю свою сознательную жизнь ублажали себя любимых, а теперь в ужасе рассматривают собственные телеса, покрытые ссадинами и гематомами? И это многим просто не повезло. Некоторые сумели взобраться на толстые ветви деревьев и отсидеться там.
Вообще, женщины-дроу мысли Лины занимали мало. Гораздо больше она беспокоилась о Ритоне. Ему в кои-то веки повезло: он вернулся домой практически без повреждений. Благо дерево росло поблизости от него. А вот настрой Ритона был похоронным. Лина не спрашивала, что именно произошло на охоте. И так ясно: ничего хорошего. Старательно обходя болезненную тему, она покормила его и дала возможность побыть в одиночестве. Утром он ушел, а ее сердце ныло от неопределенности. Не зная, что предпринять, Лина с трудом держала себя в руках. Больше всего ей хотелось разнести по камешку этот дрянной замок, а потом проделать то же с остальными, понатыканными по всей стране дроу.
